– Мы лучшие сейчас, а они лучшие во все века. Мне не по
себе, когда я думаю о завтрашнем матче. Я вся дрожу! – беспомощно закатила
глазки Лизхен Херц.
Клопперд Блох ничего не сказал, но, неожиданно исчезнув в
одном месте, проявился рядом с Лизхен. Должно быть, затем, чтобы оказать ей
психологическую поддержку.
Соловей покачал головой.
– Это так, но не совсем. Если вы взглянете на спорт
последних десятилетий, вы увидите, что достижения не стоят на месте.
Совершенствуются методики тренировок, техника. Посмотрите на спортивные
результаты сегодня и сто лет назад. Сегодня они гораздо выше.
– Ну и почему сборная вечности разделывает нас как
гурман устрицу? – спросила Маланья.
Соловей поднял голову и посмотрел на небо.
– Отвага. Отвага и обреченность. Сборной вечности
нечего терять и нечего бояться. Они поднимаются в Верхний мир только для матча.
На короткие, яркие, мятежные часы. Для них это единственный глоток света и
солнца за долгие годы. Время, когда они могут отдохнуть от ледяного покоя
вечности. Они отрешены, они живут этими минутами. Если им нужно будет атаковать
дракона в лоб и влететь в струю пламени – они сделают это, не дрогнув. Мы же,
живущие здесь и сейчас, – зажравшиеся трусы. Мы обожжем себе ручку и уже
летаем, закатывая глазки. Мы жалеем себя и потому проигрываем. Мы – жалкие
ничтожества, страшащиеся утратить свои телесные мешки. Сохранить плоть для нас
важнее, чем победить. Драконбол для нас значит МНОГО. А он должен значить ВСЕ.
Только в этом случае у нас появится шанс.
Старый тренер бросал фразы, точно пощечины. Отрывисто,
резко, сердито. Энтроациокуль желтела. Умрюк-паша кусал губы. Рамапапа щипал струны
лютни. У Маланьи Нефертити раздувались ноздри. Похоже, Соловей сумел-таки
задеть за живое и этих матерых профессионалов.
– Вопросы? – произнес Соловей.
Эразм Дрейфус перестал ощипывать уши и занялся
растительностью, торчащей из носа. Таня предположила, что сегодня у Дрейфуса
день эпиляции, который у каждого уважающего себя гнома (равно как и у
полугнома, типагнома и подгномника) наступает примерно дважды в десятилетие.
– Есть, – сказал Дрейфус, мимолетно поднося руку
ко рту и чем-то загадочно чавкая. – Наш дракон и их дракон. Что вы можете
сказать по этому поводу, Одихмантьевич? Классификация, сопоставление,
перспективы?
Соловей молчал.
– Я хочу понять, кто будет нашими воротами. Кто будет
их драконом, мы не знаем. Точно не Змиулан. Он пропустил мяч. С точки зрения
совершенства вечности, Змиулан отыгранная карта, как и Лео Гроттер, –
продолжал Эразм Дрейфус.
Таня ощутила, что у нее раскаляется перстень. Все, сейчас
этот гномик доиграется! Белоснежка получит его заказной бандеролью в
мумифицированном виде. Чудесный экспонат в чучельную коллекцию гномиков,
которую собирает эта особа, бледная, томная и эксцентричная дама, обожающая
носить дорогие перстни, хлестать по щекам служанок и хрустеть пальцами. Средний
читатель представляет себе Белоснежку юной принцессой, вечным ребенком со
смехом, как звон колокольчика. Ну да что поделаешь? Обычные пиар-игры.
Теперь на Соловья смотрел не только Дрейфус. Энтроациокуль,
Рамапапа, Клопперд Блох… Все молчали и ждали. Старый тренер закрыл свой
единственный глаз и секунд десять просидел, шевеля губами. Заметно было, что он
колеблется. Таня догадалась, что окончательное решение до сих пор не принято.
Рада быстро восстанавливалась. Когда она выдыхала пламя,
Тане всякий раз казалось, что магическая защита поля не выдержит. Ослепительная
струя пересекала поле, врезалась в купол и разбрызгивалась рекой огня. Сомнений
нет – зрителей ждут острые ощущения. Но все же сомнения у Соловья оставались.
Гоярын – старый конь, который борозды не испортит. С другой стороны, ожидать от
него чудес уже не приходится. Рада же может оказаться козырной картой, а может,
и пустым местом.
Хорошо ли заросла ее рана? Выдержит ли дракониха длинный
матч? Дважды или трижды, отменяя ночные тренировки, Соловей лично гонял Раду
над океаном, испытывая ее выносливость.
Наконец Соловей тряхнул головой и встал.
– Хорошо! – сказал он решительно. – Тот, кто
струсил, проиграл еще до боя! Танька, Маланья! Пусть ангарные джинны выпустят
Раду!
Глава не 13
Десятый игрок сборной вечности
Шум толпы был заглушен треском пылесоса. С центра поля, с
островка безопасности, резко стартовал Ягун. Он взвился под купол и повис на
своей безумно громкой машине, с которой для увеличения мощности был снят
глушитель. Обычно Ягун комментировал с трибун, однако на этот раз получил у
академика разрешение находиться на поле. Правда, Сарданапал запретил ему даже
близко подлетать к мячу. В конце концов, в состав сборной мира Ягун включен не
был.
– Театр полон! Ложи блещут! Пушкин уже умер, и можно
безопасно тырить у него фразы! С вами знаменитый Баб-Ягун! Тишина, господа,
тишина! Я, как курица, стесняюсь нестись… в смысле нести чушь, в таком людном и
шумном обществе!.. О, вот и долгожданная тишина! Десять тысяч глаз… э-э…
пардон, забыл умножить!.. двадцать тысяч глаз… тьфу… десять тысяч пар глаз
устремлены на поле, где никто пока не появился, кроме моей скромной персоны и
парочки никому не нужных арбитров, которых все равно сожрут в первые же
двадцать минут матча… Э-э, не надо так смотреть на меня! У меня не черный рот!
Просто я знаю, как это обычно бывает. Статистика, друзья мои, великая наука!
Недаром враг рода человеческого выдумал ее где-то после пьянства, но перед
гильотиной!
Ягун развернул пылесос и медленно полетел вдоль защиты
драконбольного поля.
– Подумать только! Лечу и млею! На гостевой трибуне
собралась вся знать! Все шишки мировой магии висят на одной елке! Жмутся на
одной скамеечке, как наказанные детки в садике! Маг Тиштря с тремя любимыми
женами и одной нелюбимой. Эту взяли за компанию, чтобы она не изрезала дома
ковры ножницами! Смотри, Тиштря, сыпанет она тебе когда-нибудь яду в кофе,
когда ты попросишь еще одну ложечку сахара! Бессмертник Кощеев – любитель
молоденьких Василис и выдержанного вина. Причем вино он с каждым годом ценит
все больше, а василисков (хи-хи!) – все меньше… Спокойно, Бессмертник, не
пунцовейте носиком! Я же клоун, а на клоуна грех сердиться!
А вот и Веня Вий, или как его иногда дразнят:
Дядя-открой-глазки. Мое почтение! Рядом Грызиана Припятская – роковая дама с
экрана зудильника. А вот и Графин Калиостров! Хотя какой там графин! Рюмашка,
не больше! Примазавшаяся к знати пузатая мелочь, которую держат, чтобы было
кому бегать за водкой! Элита, она ж не может послать кого попало! Ей нужны
шестерки, которые выглядят как тузы!
Веня Вий ухмыльнулся. Он умел ценить меткие сравнения.
Калиостров побагровел.
