— А что будет? — спросил я.
— Да ничего не будет! — ответил мне Бандера. — Поорут, полетают и успокоятся. Это начальство само грабит так, что о-е-е-ей! Нашему же солдату нечего терять, кроме жизни. А тут ее и так не щадят. Поэтому большие пузаны боятся на передовой показываться. Пристрелить могут. Чисто случайно. А уж морду набить… Это вообще запросто.
Степан прекратил ругаться, потому что появилась новая группа несунов. Впереди шел даг, весь обвешанный курами, а за ним двое русских с набитыми вещмешками. Дага я уже видел. Еще бы! Это достопримечательность! Он тут был единственный даг в пехоте. Мне казалось, что у него к чеченам какие-то личные счеты, потому что он никогда не называл их единоверцами или братьями. Наоборот, все говорил о них только плохое, и лицо его при этом искажала неподдельная ненависть.
— Что грабишь единоверцев? — подколол его Степан.
Даг уставился на лейтенанта злыми черными глазами.
— Чечен мне не брат! — яростно сказал он, и насупился.
— Да ладно! Шучу я. — примирительно произнес Степан, и кивнул ему. — Проходи.
Куры Бандеру не волновали вообще.
— А вы вытряхайте вещички! — Это уже относилось к лицам славянской национальности.
Они даже с какой-то готовностью распахнули свои вещмешки, и выставили их содержимое на наше обозрение. Улов был неплохой. Шоколад, печенья, всякая съедобная дребедень в ярких пакетиках — наверняка ограбили рынок. Салий и Бандера извлекли по шоколадке, и последний неожиданно нанес удар деревянной дубинкой солдату по ногам. Тот рухнул.
— Знаешь, за что я тебя ударил? — С пафосом спросил Степан у бойца, наклонившись над ним.
— Нельзя мародерствовать! — с готовностью закивал головой лежащий на земле.
— Нет, — ответил Бандера, и стукнул солдата еще раз. По голове.
Боец ошалел. Глаза у него собрались в кучу.
— Я не то взял? — завопил он, чуть не плача.
Бандера снова молча стукнул его и помотал головой.
— Ну а что я сделал-то?
Солдату было больно, он плакал, а его товарищ замер как статуя, не понимая, что будет с ним, и с ужасом переводя взгляд то на сослуживца, то на нас.
Степан сурово посмотрел на обоих, и, наконец, высказался:
— Вы, идиоты, чего днем в город поперлись? Вам ночи было мало? Конечно, днем удобно грабить — все видно, везде пролезть можно… А вот то что вы всех нас подставили — это как? Вон тот хрен на вертолете с матюгальником чего летает? Из-за вас, уродов, летает. Нам потом будут высказывать. С вас, убогих, что возьмешь? Мы пострадаем из-за вашей тупости. (Бандера снова замахнулся, солдаты одновременно съежились). В общем, валите, пока целы. И днем больше в город не лазьте.
Битый и небитый рванули с низкого старта, и исчезли. Степан переломил шоколадку пополам, и одну половину отдал мне.
— Спасибо! — сказал я. — Короче, ладно. Я пошел, посмотрю, что там моя банда делает.
Про телевизор я благоразумно умолчал.
Глава 5
Степан презентовал мне два новых солдатских одеяла. Одно я постелил на сиденье, чтобы было помягче и теплее, а вторым укрывался. В роте Бандеры появились вши, он ругался, матерился, издевался над солдатами, приказывая пересчитывать количество вшей на ночь и докладывать ему об их наличии, но практически сделать не мог ничего.
Нужны были хорошая баня, и чистое белье. У нас не было ни того, ни другого. Меня лично утешало пока только то, что у меня вшей еще не было. Но, как я подозревал, это было временное явление. Не знаю, с какой стороны, но вши обязательно появятся. Нельзя жить среди вшивых, и не подхватить эту заразу.
Прошлой ночью, как и предрекали умные люди, нас посетил товарищ прапорщик. Как надо было нас покормить, так этой сволочи нет, а как он услышал, что у нас что-то появилось, а скорее — догадался, так сразу и приперся.
Первое, что он увидел, был телевизор. Папоротник сразу же его схватил в обнимку, и унес в свою машину, потом он полночи бегал с фонарикам по кустам. Мне не хотелось с ним встречаться и объясняться. Он, видимо, тоже не жаждал со мной встретиться. Чтобы не наговорить друг другу лишнего, мы оба от встречи благоразумно уклонились.
И все-таки он не такой сообразительный, как я думал. Продукты были спрятаны в пустых снарядных ящиках, на которых спал в «шишигах» личный состав. Прапор, бесполезно облазивший все соседние кусты, и даже слегка залезший на территорию Бандеры, где его чуть было не пристрелили, так и не допер, где же мы прячем от него добычу.
Крайне раздосадованный, он, уезжая, пообещал всем моим бойцам дисбат. Уж этот-то молчать точно не будет! Пойдет докладывать о своем подвиге начальству. С замполитом нашего сводного батальона они вообще спелись. Не понимаю, что нашел в нем замполит? Нравится, когда так лебезят? Но ведь уж слишком откровенно! Это попахивает неискренностью. А это всегда опасно…
Боев и Эйнгольц выглядели весьма расстроенными. Именно на них обрушился весь пыл однообразной риторики неистового папоротника.
— Не дрейфьте! — сказал я им. — Все утрясется. Никто вас ни в какой дисбат не загонит. Иначе тут почти всех пришлось бы пересажать, и некоторых — и расстрелять!
Мои слова показались напуганным бойцам довольно логичными и убедительными, и они несколько расслабились.
— А можно еще раз в город сходить? — спросил меня неугомонный Восканян.
— А что ты там забыл? — ответил я вопросом на вопрос.
— Да сахару надо бы поискать…
— Ну, тогда уж и дрожжи сразу ищи! — произнес я под громкий одобрительный смех.
Армян расценил это как молчаливое разрешение, и полез в кузов собираться.
— Кто с тобой пойдет? — спросил я снова.
— Я пойду, — ответил за армяна Абрамович. — И Шурик пойдет.
— И я пойду, — сказали в унисон Боев и Адамов.
— Нет, — ответил я решительно. — Ты, Адамов, останешься. Надо лес обстрелять.
Периодически мы стреляли в сторону леса, и это меня очень радовало. Во-первых, худо — бедно личный состав овладевал навыками практического ведения огня, а, во-вторых, я отстреливал все мины, в которых у меня были сомнения. Как я надеялся, вскоре появится начальник артиллерии, и подбросит мне свежих боеприпасов.
Кстати, Вася каждую ночь палил осветительными минами из своих ПМ, но мне казалось, что это лишний и бессмысленный перевод ценного имущества. До сих пор продолжали гореть многие дома, так что местность и так была довольно сильно освещена.
После стрельбы я пошел передохнуть в кабину. И так мне сладко отдыхалось, что я проспал до самого утра.
А утром, как я и догадывался, наше имущество пополнилось еще массой полезных вещей.
Нет, увы, сахара не было, равно как и дрожжей. Да и Бог с ними! Принесли еще пару куриц, и снова мешок муки.
