Когда я уже было почти добрался до этого угла, мне послышался чудесный звук. Звук, которого я так ждал. Это приближались «вертушки». Видно, Молчанов, (а может и танкисты), связались с нашими, и сообщили о нашей беде.
Я уже не стал никуда двигаться, а привалился спиной к стенке, и на мгновение закрыл глаза. Послышался характерный треск НУРСов, разрывы… Еще треск, еще разрывы… И все. Стрельба стихла с обеих сторон.
Все-таки чехи окончательно ушли. Они же не самоубийцы…
Глава 5
Где-то через час подъехал еще один танк, МТЛБ с комбатом, две «шишиги» и БРДМ.
Санжапова встретили Молчанов и Косач. Мы с Найдановым разбирались с личным составом и оружием.
Итоги боя были безрадостные. В нашей батарее было трое убитых, и трое тяжело раненых.
Раненых погрузили в одну «шишигу», убитых — в другую.
Больше всего мне было жалко Папена. Наверное, потому, что я его знал немного лучше остальных. Ведь он был у меня во взводе еще тогда, когда мы находились на Харами. Женя Попов приехал сюда с Дальнего Востока, из какого-то леспромхоза. По-моему, в семье он был не один. И все-равно — какой удар для матери!
Рамир, который жил рядом с Папеном, в соседнем леспромхозе, сидел и плакал. Он закрыл лицо руками, а из ладоней на щеки текли грязные ручьи.
— Ну, ладно, не убивайся так, — похлопал я его по плечу. — Ты-то ведь живой!.. У нас еще столько дел! Вставай, давай…
Техника пострадала значительно меньше. Да, в тентах на кузовах зияли отверстия, в некоторых лобовых и боковых стеклах оказались дырки, но к счастью, ни одна мина в ящиках не взорвалась. А то бы я не знаю, что тут было бы. Минометы, в принципе, были в порядке. Правда, на одном из моих «подносов» разнесло прицел, а на другом, почему-то, перестал работать подъемный механизм. Его заклинило намертво.
Ну, это прямо скажем, ерунда. Починим.
Пехоте повезло меньше. Убитых, правда, там было всего четверо — на одного больше, чем у нас — зато ранены были почти все. За исключением самого Урфин Джюса.
— Ну, ты, блин, и правда как деревянный, — пошутил Молчанов.
На шутку отреагировали вяло. Мне показалось, что она несколько неуместна. Впрочем, Игорь сразу переключился на другое.
— Нам комбат угощение привез, — с кривой усмешкой сказал он. — Сгущенку. Офицерам по банке, остальным одна банка на троих. И печенье — по пачке на двух человек.
Тут как раз подошел сам Санжапов, и последние слова Молчанова он слышал.
— Мне стыдно, — зло сказал он. — Это просто унижение. Я даже не знаю, что сказать бойцам?!
— Скажите, это презент от Баруха Натановича Эльцина, — вмешался Косач. Глаза его с ненавистью блеснули из-под очков.
— Не знал, что ты антисемит, — удивился я его словам.
— Я же из Белоруссии, — ответил замполит, — у нас там жидов много. Насмотрелся…
Глава 6
Мы простояли у фермы еще два дня, а на третий свернулись и последовали на соединение с основными силами батальона. Два колеса пришлось поменять на запаски, в кузовах через дырявые тенты посвистывал ветер, но, в принципе, техника в батарее была на ходу.
Мои бойцы пробовали зашить отверстия в тентах нитками, но нитки быстро кончились. И личный состав тешил себя надеждой, что нитки, или их замену, удастся раздобыть у пехоты.
Как только наша колонна влилась в основную, я тут же пошел к Найданову.
— Слышь, Андрюха, — сказал я. — Надо что-то с моими «подносами» решать. Мне нужен новый прицел и надо что-то с двуногой-лафетом делать! А то у меня из трех минометов два калеки…
Что-то Найданову не очень хотелось всем этим заниматься, (хотя, вообще-то, это именно он был командиром батареи, а не я), и он показал мне рукой на штабные автомобили.
— Там где-то Гришин, — сказал Андрей, — сходи к нему, ладно? Там разберешься.
Я покачал головой, но пошел. А чего? Гришина я худо-бедно знал. И он меня знал. Мы могли даже парой слов и вне устава перекинуться. Так что ничего худого для себя я не увидел.
На первой же продолжительной остановке я сбегал к начальнику артиллерии и рассказал о своей беде.
Гришин думал недолго.
— Короче, — рубанул он. — У тебя два миномета, и два целых прицела. Правильно?
Я кивнул.
— Вот переставляешь прицел на целый миномет. Так?
— Абсолютно правильно, — ответил я, продолжая невозмутимо смотреть в рот майору.
— Иди к Рацу, забери миномет у него. А свой поломанный оттащи в ремроту. Потом в часть отправим.
— А почему к Рацу? — недоуменно спросил я.
— У него сейчас людей меньше чем минометов, — засмеялся Гришин.
Как оказалось, у Вася выбыло три человека. Один подхватил воспаление легких, один наступил на растяжку, и ему оторвало ступню. А третий так неудачно порезался, что заработал заражение крови. В результате у Васи выбыл целый расчет, а заменить его было не кем. Тем более что у нас так проредило пехоту, что затыкать ее пришлось и артиллеристами и минометчиками. Так, и Найданову пришлось отдать в роты пару человек. И все то хилое пополнение, которое мы получали из Темир-Хан-Шуры по воздуху, тоже прямиком шло в пехоту. Хотя там были и артиллеристы, и минометчики, и зенитчики, и даже, как я с удивлением заметил, бывшие разведчики.
Между прочим, я разглядел в пехоте двух своих бойцов из артдивизиона, которые свалили в бега сразу после того, как мы вернулись в Темир-Хан-Шуру из-под Первомайского.
— Поймали, значит, — иронично встретил я бывших подчиненных. (Не удержался, все-таки подошел).
— Да нет, — радостно замотали они головами, (радостно? интересно…). — Мы сами пришли. Когда объявили, что в Чечню в пехоту набирают, так мы сразу и вернулись.
…У меня перед глазами живо возникла эта картинка. Подполковник Дъяков, с заклеенным глазом, сидит на КПП с пергаментом и чернилами, а к нему стоит очередь из бомжей.
— В пехоту? — сурово спрашивает Дьяков.
— В пехоту, — отвечают бомжи.
Тогда подполковник дает им перо, чтобы они поставили крестик, макает их пальцы в чернила, и прислоняет к пергаменту…
Парни! — сказал я сурово, так же как воображаемый мной подполковник Дьяков. — Тут ведь и стреляют, и убивают. Вот в роте лейтенанта Бессовестных посмотрите. Как их покоцали. А роту Бандеры?.. Не страшно?
— Да мы как раз в роту лейтенанта Бессовестных. Убыль пополнять, — невозмутимо ответил один из бойцов. — Уж лучше здесь воевать, чем в городе прятаться! Всю жизнь прятаться не будешь же!
— Ну, держитесь, философы! — сказал я, и уже собрался уходить.
— Товарищ лейтенант! — окликнули меня бойцы. — А у вас в батарее вакансий нет?
