— Никто не знает, что нас ждет, что лучше, что хуже в этой жизни, — скривив губы, перебил его Дмитрий Васильевич.
— Никому не ведомо, что записано в Книге судеб, — не остался в долгу Гордеев.
— Аминь! — властно подвел итог философской преамбуле их беседы Анчар. — Перейдем к делу. Я предлагаю вам, капитан, работу.
— Не понял, — удивленно расширил глаза Станислав. — Я думал, вы явились ко мне, чтобы почки отбить за то, что я ваших парней обидел, а тут — накася из-под кровати!
— Было такое желание, — подтвердил предположение Гордеева Анчар. — И не только почки отбить… Но после того как я познакомился с вашим личным делом и послушал, как независимо и просто вы вечером и утром общались с моей дочерью, как быстро нашли контакт с ней, мои планы изменились.
— Не понял, — мотнул головой Стас. — Как это «послушал»?
— Вы что, ребенок, капитан? — скептически поджал губы Анчар. — Скажите еще, что вам не знакомо устройство, эдакий мини-радар, с помощью которого можно с расстояния двести-триста метров снимать с оконного стекла волновые колебания, вызванные речью человека.
— Вообще-то знакомо, — признался Гордеев и покосился в сторону давно не мытых балконных стекол. — Но никогда не думал, что мою квартиру станут сканировать подобным устройством. И вечером успели прослушать…
— Скажите спасибо, что моя служба безопасности сработала оперативно, иначе точно состоялся бы ночной штурм квартиры.
Они успели записать окончание вашего вечернего общения. Моя дочь пела и, более того, мыла посуду… Это меня настолько поразило, что я отменил любое силовое вмешательство. Ну а потом, когда добрался до информации о капитане Гордееве, появились некоторые мысли…
— Мысли о том, как припахать бывшего капитана, — вставил-таки свое слово в монолог Дмитрия Васильевича Стас.
— Я уже просил вас не ерничать, Станислав Николаевич, — строго сказал Анчар. — Наша беседа носит весьма серьезный характер. Скажу откровенно: речь идет не только о вас, но и о моей дочери.
— Не понял, — недоуменно замотал головой Гордеев. — Вы, Дмитрий Васильевич, случайно не имеете желания соединить наши с Анной судьбы в законном браке?
— Избави бог! — с деланым испугом замахал обеими руками Анчар. — У вас, капитан, какое-то извращенное восприятие действительности. То меня записываете в педофилы…
— Вы преувеличиваете, Дмитрий Васильевич, — перебил его Стас. — Совершеннолетняя девушка на содержании у состоятельного немолодого мужчины — вполне естественное для сегодняшних дней положение вещей.
— Не забывайте, что речь идет обо мне и моей дочери, капитан, — процедил сквозь зубы Анчар.
— Все, данная тема закрыта, — твердо пообещал Гордеев. — Тем более не я к ней вернулся.
— Продолжим, — после короткой паузы мрачно сказал Дмитрий Васильевич. — Буду откровенен: я даже гипотетически не рассматриваю вашу кандидатуру в роли жениха Анны.
— Пролет с богатой невестой. А кто бы сомневался — несомненный мезальянс, — с французским прононсом выдал последнее слово Станислав, но мгновенно замолк, поймав бешеный взгляд Анчара.
— Вы меня более устраиваете как телохранитель моей дочери, — сообщил Дмитрий Васильевич после долгих секунд молчания, во время которых он, вероятно, успокаивался, и опять замолчал, теперь уже выжидающе впившись взглядом в молодого собеседника.
На лице Гордеева появилась гримаса откровенного недоумения. Он растерянно пожал плечами. Прозвучавшее предложение Анчара было для него совершенной неожиданностью.
— У вас что, своих людей не хватает? — наконец выдавил из себя Станислав. — Толком меня не зная, приставить к своему драгоценному чаду?
— Людей хватает, — уточнил Анчар. — Вот только чадо мое драгоценное, как вы изволили выразиться, последнее время стало излишне свободолюбиво и у него появилась привычка изводить охрану своими выходками. Вот и вчера… Собственно, о чем я говорю, вы сами в этом безобразии участвовали. А что я вас не знаю лично, так это ничего не значит. Ваш послужной список представляет вас в выгодном свете, как и прецедент, в результате которого вы были уволены со службы.
— Интересный ход мыслей, — задумчиво покачал головой Стас. — То есть вы предлагаете отставному капитану работу именно потому, что его вышибли на гражданку?
— Не надо передергивать, молодой человек, и тянуть время. Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Мне нужен такой человек: честный служака, независимый, принципиальный, имеющий свою точку зрения, не пресмыкающийся перед начальством и… нашедший язык с Анной. Кстати, о языках. В личном деле отмечено, что вы в совершенстве владеете английским языком и вполне сносно французским. Это так?
— Ну не то чтобы в совершенстве, но общаюсь и пишу на английском свободно, — скромно сообщил Гордеев. — В училище прошел углубленный курс и после самостоятельно занимался. Французский и арабский — разговорные бытовые.
— Надо полагать, в пограничном училище проходили обучение в спецгруппе? — поинтересовался Анчар. — В личном деле это не отмечено, но судя по данным и распределению не на заставу…
— Было дело, да мхом поросло, — пространно подтвердил Станислав.
Он понимал, что генерал-лейтенант Анчар в курсе того, что пограничное училище, находящееся в структуре ФСБ, готовит не только стражей границы, но и кадры для спецподразделений службы безопасности, и скрывать это смысла не было.
После второго курса Стаса, чемпиона училища по многоборью, рукопашному бою и карате-до, имевшего склонность к изучению иностранных языков, перевели именно в такую группу. В среде курсантов это считалось престижным, хотя нагрузки — физические и умственные — значительно возрастали. Учеба в спецгруппе предполагала как изучение предметов стандартного училищного курса, так и дополнительные занятия. Диверсионная и антидиверсионная подготовка, минирование и разминирование, глубинная разведка и подводное плавание, снайперское дело и криптография, прыжки с парашютом и автомобильная подготовка, не говоря уже об углубленном изучении как минимум трех иностранных языков — далеко не полный перечень того, чему обучали Гордеева.
Обязательность общеучилищного курса обучения обуславливалась тем, что не все курсанты, отобранные в спецгруппу, проходили специальную подготовку до конца. Одни не выдерживали нагрузок и писали рапорт о переводе в обычное учебное подразделение, других отчисляли по состоянию здоровья, психологической или моральной непригодности к службе в боевых подразделениях ФСБ. Из двадцати двух человек, которых вместе со Стасом отобрали в спецгруппу, полный курс прошли лишь семеро. Все остальные успешно окончили училище и выпустились обычными офицерами-пограничниками.
— Вы подходите мне, — небрежно бросил Анчар. — Итак, ваше решение, капитан?
— А зубы мне не посмотрите, Дмитрий Васильевич? И копыта, подковы проверять не станете, как першерону на лошадиной ярмарке? — неожиданно с вызовом выпалил Гордеев. — Я кому-то подхожу! Я счастлив! Слезы ручьем текут от умиления! Честный, независимый и принципиальный! Все данные для того, чтобы пасти непослушную козочку.
