Злодеев в тот день, как, собственно, и в другие, Гор не высмотрел, а вот то, что Анна с Элиной раз и второй заказали себе в дополнение к кофе и тортику коньяку, он сумел разглядеть и принять данный факт к сведению.
Скандал случился прямо у порога кафе. Станислав вышел первым на улицу, осмотрелся по сторонам и, пропуская мимо себя к автомобилю Анну, чисто автоматически глянул на наручные часы. Посиделки подружек несколько затянулись, по графику девушки она уже должна была находиться в конном манеже. Неожиданно для Стаса проходящая мимо Анна бросила почти со злобой:
— Нечего мне указывать, намекать, что я опаздываю. Без тебя знаю!
Станислав отреагировал на выпад спокойно:
— Я никому ни на что не намекаю.
— Я тоже. Видела, как ты, мачо одинцовский, глазки девушкам в кафе строил, — с явным ехидством выдала Анна.
— Не понял! Какие глазки? — несколько растерянно, но более возмущенно протянул Гордеев.
— Все ты понял, — отмахнулась от него девушка, направляясь к машине, и высокомерно бросила: — Быстро в конный клуб!
Тут Станислава словно подбросило.
— Хрен тебе с редькой, девица, а не клуб! После коньяка — на коня?! А потом мне твои телеса с опилок в кучу соскребать? Домой едем! — мрачно и решительно выдал он. — И вообще, напилась, так веди себя прилично!
Анна застыла соляным столбом у машины. Стас открыл перед ней дверку:
— Прошу, мадемуазель!
— Ты… Ты что себе… позволяешь! Телеса… напилась… — едва выговорила, задыхаясь от возмущения, девушка. — Мне еще никто и никогда раньше… Грубиян! Ты уволен!
— Не ты на работу принимала, не тебе и увольнять. И насчет грубости: сама первая хамить начала. Я тебе никакой не мачо одинцовский, а телохранитель при исполнении. А что никто и никогда на место не ставил, то это неправильно. Когда-то надо начинать, — спокойно парировал выступление Анны Гордеев и негромко, но властно скомандовал: — В машину!
Девушка замолчала и застыла, не говоря ни слова, видимо, переваривая услышанное. А потом послушно уселась на заднее сиденье. Станислав захлопнул за ней дверку, сел за руль, завел автомобиль и тронулся с места, вливаясь в поток машин. На перекрестке, поворачивая, он посмотрел в зеркало заднего вида, контролируя, нет ли помехи слева. Подрезающих его «Ауди» Гордеев не увидел, а вот глаза Анны, полные слез, рассмотреть успел.
В молчании они доехали до дома. Не говоря ни слова, девушка вышла из машины и скрылась за дверью. Станислав поставил автомобиль в гараж и отправился в свою комнату во флигеле.
В душе Гордеев корил себя, что не сдержался, одновременно понимая, что был прав на сто процентов как насчет коньяка, так и по поводу хамства в его адрес.
Стас был готов к тому, что это последний день его работы у Анчара. Дочка пожалуется папе, папа рассердится и ударит кулаком по столу, а он, как известно, пленных не берет… Однако ничего не произошло.
Гордеев провел спокойный вечер у телевизора и хорошо выспался ночью. Утро он начал как всегда: бег, разминка, снаряды. В семь тридцать появилась Анна и занялась зарядкой по обычному распорядку. Лишь после бассейна, перед тем как уйти в дом, она, отводя глаза, сказала:
— Мы вчера были не правы оба, — и замолчала, ожидая реакции Станислава.
— Надо сдерживаться, — пожимая плечами, неопределенно произнес Гордеев.
К кому относились эти слова, было непонятно, но, похоже, инцидент у кафе был замят.
Однако прошло несколько дней, и Анна опять крупно вспылила по какому-то мелкому поводу. И, как и в прошлый раз, получила спокойный, но вполне решительный отпор Станислава.
Причины, из-за которых девушка выходила из себя, были разнообразны и анализу не поддавались. Она могла, как и в кафе, обвинить Стаса в том, что он строит глазки как посторонним женщинам, так и ее подруге Элине. А потом Анна закатывала истерику, обвиняя Гордеева в том, что по его вине они опоздали на важную встречу, хотя виной тому являлись пробки на московских дорогах. Поводом для скандала могло явиться и отсутствие самого повода: «Тебя ничего не интересует, в том числе и моя безопасность. Ты просто бездушный болван!»
Но за Стасом, как говорится, не ржавело. Он без обиняков, хладнокровно и доступно выкладывал Анне все, что он думал о ней и ее «нервах». Девушка, естественно, обижалась, дулась, иногда, как и в первый раз, дело доходило до слез. Однако зла на Гордеева она не держала и через некоторое время приходила в себя и держалась, словно ничего не произошло.
Гордеев заметил, что холодного душа Анне хватало дня на три-четыре, после чего она снова выкидывала очередное коленце в образе скандала на пустом месте. Что за этим стояло: особенность характера, нервозность незамужней девицы, непринятие постоянного присутствия постороннего или, возможно, какие-то иные, неведомые Стасу мотивы? Ему оставалось только гадать о причинах столь скандального поведения Анны и терпеть.
Глава 7. Препятствия для телохранителя
К Гордееву охрана особняка отношение имела косвенное, на уровне куратора, то бишь начальника службы безопасности Анчара господина Белявского Евгения Серафимовича, которого за глаза подчиненные по начальным буквам ФИО кликали «Бесом». Позже Стас узнал, что Евгений Серафимович — полковник в отставке, проходивший службу в «девятке» — 9-м управлении Комитета госбезопасности СССР, насколько ему было известно, занимавшемся охраной высокопоставленных лиц государства.
При первом знакомстве с Белявским, по былым служивым понятиям — представлении непосредственному начальнику, тот подтвердил, что единственной и наиглавнейшей задачей Станислава является охрана и оборона объекта, именуемого девицей Анной Анчар. Никаких иных задач и дополнительных нагрузок на плечи телохранителя великовозрастного генеральского чада не взваливалось. Ненадолго задумавшись, Бес очень серьезно и несколько грустно, что весьма настораживало, добавил, что и этого для Гора более чем достаточно. И был в полной мере прав.
Похоже, что Белявский заранее ознакомился с личным делом новичка, так как вопросов о том, чем Гордеев занимался ранее, не задавал. Без каких-либо предисловий и объяснений Стасу было предложено пройти ускоренный курс подготовки телохранителей. Не с молоком матери, но еще с училищного курса молодого бойца Гор впитал, что приказ начальника, даже облеченный в форму пожелания, — закон для подчиненного, и ответил шефу безопасности кивком. У него едва не вырвалось уставное «Есть пройти курс!», однако Станислав сумел сдержаться.
Без сомнения, он не обладал достаточными для бодигарда профессиональными навыками и готов был пройти курс обучения азам телохранительского искусства. Вот только этот самый ускоренный курс вызвал у Гордеева некоторое недоумение, которое он постарался скрыть. По ощущениям Станислава, двухдневные десятичасовые занятия были не столько учебой, сколько проверкой его боевых качеств, которые вряд ли могли понадобиться в его новой служебной ипостаси.
