Пройдя «веселую» улицу от начала до конца, Гордеев понял, что здесь ему делать нечего, надо искать свое счастье, которое в данный момент олицетворяла ночь, проведенная не на улице, а в более уютном месте. Нет, конечно, и здесь можно было просидеть до утра в кинотеатре, где гонят порнушку, или в стриптиз-баре, но Стас глубоко сомневался, что его капиталов хватит хотя бы до половины ночи. В приличный отель без документов не сунешься, а неприличный, где тебя примут, лишь заплати деньги, в чужом городе еще надо было найти. На вокзале не переночуешь, возможно, его приметы уже передали патрулям. А значит, надо искать тихую норку, в которой можно затаиться до утра. Кстати, и перекусить не грех, время ужина уже прошло.
Станислав остановился на углу и огляделся. Посетители улицы «красных фонарей», выходя из нее на перекресток, почти все поворачивали направо. Недолго думая, Гордеев последовал их примеру и не ошибся. Пройдя пару кварталов, он вышел на небольшую площадь с фонтаном посередине, от которой в разные стороны расходились хорошо освещенные узкие улочки, пестревшие изобилием вывесок. Фонтан не работал, а вот многие магазинчики были открыты. И не только они.
Промтовары Стаса не интересовали, но от продуктов в готовом виде, годных к немедленному употреблению, он бы не отказался. Издали Гордеев разглядел пару нужных вывесок, привлекательно сиявших над тротуарами. На одной готическим шрифтом было написано что-то про рыцаря, и он сам был изображен в шлеме с перьями, с поднятым забралом и кружкой пенящегося пива. Вторая была поскромнее, хотя с какой стороны на эту скромность смотреть. Под надписью «гаштет» была также изображена кружка пива и ниже цифрами горело: «1644». Надо полагать, или эта пивная-гаштет была открыта в том далеком году, или здесь продавали пиво, сваренное по рецептам того времени.
В общем-то, Станислава больше интересовало не пиво, а закуска к нему, особо не раздумывая, он выбрал ближайшее заведение, которым оказался гаштет с годом на вывеске.
Пивная была небольшой и уютной. Из десятка столиков примерно половина была занята. Не успел Гордеев усесться, как к нему, приветливо улыбаясь, подошла официантка. Она коротко что-то прощебетала по-немецки, надо полагать, интересуясь, что будет заказывать клиент. Оглянувшись по сторонам, точнее — по столикам, Стас определился с ужином. «Айн бир» — одно пиво, «фир вюрстен» — четыре сосиски, «унд брот» — и хлеб. Это немногое, что он мог выговорить по-немецки. Правда, в произнесении слова «сосиски» Станислав, кажется, сделал ошибку, потому что официантка улыбнулась, однако переспрашивать не стала, видимо, поняла, что ему нужно.
Через три минуты заказ стоял на столе. Еще с десяток ушло на утоление голода. Макая сосиски в горчицу, которая здесь была совсем не острой, Стас закусывал их серым пресным хлебом, нарезанным тонкими ломтиками. Ужин был не сказать, что вкусным, но питательным.
Следующие пятнадцать минут Гордеев цедил пиво и посматривал по сторонам. Увы, здесь его ждало разочарование. Никого похожего на девицу, кандидатку на близкое знакомство, или подпитого бюргера, с которым можно было бы подружиться в обнимку с зеленым змием, Стас не обнаружил. За столиками сидели все больше немолодые пары да еще негромко гуляла компания из четырех немецких мужиков. Ни к тем, ни к другим желание набиваться в друзья не появилось по причине полной бесперспективности данного занятия. Допив пиво, Гордеев решил попытать счастья в другом месте.
На улице было безветренно и сыро. Туман немного рассеялся.
Станислав огляделся по сторонам и, не обнаружив для себя ничего интересного, не спеша двинулся к альтернативному «рыцарскому» гаштету. Внутрь он заходить не стал, а оценил обстановку в заведении через стекло. И здесь практически один в один повторялась почти домашняя идиллия пивной «1644».
Несколько расстроенный, Гордеев побрел дальше в поисках друзей и ночлега. За час он обнаружил еще четыре питейных заведения и одно танцевальное. Гаштеты при всем их внешнем разнообразии походили друг на друга внутренним содержанием.
От их правильности едва не тошнило. Ни моря разливанного, ни разгула «гуляй, братва!», ни пьяных лобзаний, ни морды в салате, ни ищущих взглядов подпитых девиц… Все чинно, благородно, аж плюнуть от тоски хочется на мытый пол.
Танцевальное же заведение оказалось тусовкой для тех, кому далеко «за…». Лысые толстые герры и бесформенные бесцветные фрау колыхались на паркете под мелодии далекой юности.
Смотрелось более грустно, чем смешно.
Но, как говорится, кто ищет, тот обрящет. Едва Станислав миновал танцзал, прикидывая, в какую сторону направить ему свои стопы, как из-за угла вывернулась четверка молодых людей лет восемнадцати-двадцати. Гордееву они не понравились с первого взгляда, хотя и отвечали некоторым критериям его поисков. Они были явно в подпитии и вели себя шумно, смеясь, что-то выкрикивая по-немецки. А не пришлись они по душе Стасу тем, что были одеты все как один в черные кожаные куртки и бриты наголо. Первое, что пришло ему в голову, было короткое, но емкое слово «наци». И еще он припомнил, что на территории бывшей ГДР, где он имел сейчас честь находиться в роли безъязычного «понаехали тут», данное движение носило характер крайне радикального. А из этого следовало, что ему стоит поберечь не только пенсне, но и саму голову.
Гордеев отреагировал на встречу мгновенно, перейдя на другую сторону улицы. Однако это ему не помогло. И улица была узкой, и парни в черной коже, без всякого сомнения, желали общения с одиноким прохожим.
Один из них весело и чуточку пьяно окликнул Стаса. Он в ответ изобразил на лице улыбку, приветливо махнул рукой и бодро промычал: «Йа, йа, гут!» Не прокатило. Видимо, и не только со словарным запасом, но и с произношением у Гордеева были проблемы, да и физиономия его не вызвала добрых чувств у собеседника. Бритоголовый насторожился, нахмурился и произнес длинную фразу с явным знаком вопроса в конце. Станиславу ничего не оставалось делать, как вступить в общение с молодым человеком.
Отвечал он по-английски. Сопровождавший Стаса из Праги в Дрезден весельчак блондин предупредил, чтобы тот ни в коем случае не афишировал свое русское происхождение. Полувековая оккупация восточных земель после Второй мировой войны, как и бравые военные Группы советских войск в Германии, ностальгии у немцев, и особенно у молодежи, не вызывали, а скорее наоборот — вызывали негативные чувства.
Станислав понял, что ему нужно представиться. Он не знал, какое отношение у этих парней к англичанам и американцам, поэтому решил их сразу огорошить, приписав себя к далекой англоязычной нации. Гордеев приветливо сообщил понятными им словами и жестами, что он турист из Австралии.
— Австрия?… — недоуменно переспросил один из бритоголовых.
— Ноу, ноу! Австралия! — вежливо уточнил Станислав и помахал над головой рукой, показывая, что это очень далеко.
Короткий разговор, далее произошедший между молодыми людьми, был понятен Гордееву не столько словами, сколько мимикой, а еще больше — опытом далекой суровой юности. По-русски это могло звучать примерно так:
