– А-а! Они мне в ухо дуют! Эй, отойдите от меня!
Я психованный! Меня в детстве гарпии украли и с башни уронили! –
вопил Ягун.
Пифон постепенно выходил из себя. Стоило ему открыть рот,
как оттуда вместе с языками пламени вырывался то хохот Ягуна, то его истошные
вопли. Это злило дракона. Пифон, озабоченный происходившим у него в желудке,
несколько раз свернулся и развернулся, надеясь усмирить этим маневром
навязчивого играющего комментатора. Но добился он строго противоположного.
Перегревшийся, защекотанный да вдобавок еще и укачанный Ягун разбуянился и стал
дурить.
Воспользовавшись тем, что Попугаева и муза во время одного
из драконьих кувырков были отброшены в сторону, он приколол рупор на прежнее
место и дикторским голосом произнес:
– Настройте свои зудильнички, проклятики мои! С вами
Грызианчик Припятский и его новая передача «Потусторонний глас»… Тэк-с, что у
нас сегодня? Распечатываю первое письмецо. В нем недавно сожранная драконом
Верка Попугаева передает привет своей подруге Дусе Пупсиковой, желает ей
душевного здоровья, долгих лет жизни и просит поставить для нее частушку музы
Эрато: «У Маланьи есть милок…» Присоединяюсь к ее пожеланиям и с удовольствием
выполняю просьбу! Эраточка, прошу вас!..
Слышно было, как Ягун и Эрато зашептались, а потом муза,
наигрывая на кифаре, зачастила:
У Маланьи есть милок,
Неуклюжий, как телок.
Даром что хромой, горбатый,
Голова как котелок…
Поразительно было, что рафинированная греческая муза могла
так проникнуться духом русской культуры и отстреливать частушки, как вятская
или ярославская крестьянка. Но недаром говорят, что музы интернациональны и
одинаково часто посещают как большие города, так и маленькие, затерянные на
картах деревни.
Несчастный Пифон завыл, завязался морским узлом и стал
биться головой о магический барьер. Барьер трещал, искрил и расползался по
швам. Составлявшая его магия разваливалась на ходу. Сказывались обычные
недоработки. Магические заплаты не выдерживали. Ангарные джинны суетливо
забегали по полю. Циклопы перехватили дубинки и трусцой побежали в сектор,
откуда уже в панике спасались зрители.
– Вот такие вот штуки с драконами происходят. Я чего
говорю: драконы, они только с виду такие страшные. На самом деле они жутко
ранимые, их беречь надо и лелеять. Недаром лопухоиды их, почитай, всех
перебили. Вон, глядите, совсем Пифошка обезумел. Скажете, одуряющая магия? Так
она давно уж кончилась! Это он от пения! – принялся рассуждать Тарарах.
Питекантроп никогда не упускал случая сесть на свою любимую
лошадку и пораспространяться об охране драконьего здоровья.
– Да что же это? ЯГУН! Прекрати немедленно петь! Не мучай
бедное животное! На темное отделение отправлю! Это я тебе как главный судья
говорю! – закричал Сарданапал.
Разумеется, играющий комментатор его не услышал. Да и как
можно было – через толстую драконью шкуру да еще на таком расстоянии!
– Академик, думаю, мальчик тут ни при чем! Его просто
укачало, да и поставьте себя на его место: темно, жарко, тесно! Надо отметить,
он ведет себя достойно! – сказала Медузия.
Прыгавшие усы Сарданапала вначале умерили свой пыл, а после
мирно обвисли. Он был вспыльчив, но отходчив.
– Ты права, Меди. Что мы можем сделать? Применять любую
магию и вмешиваться в происходящее на поле противоречит правилам… Будь любезна,
попроси Поклепа подлатать купол!
Драконбольный поединок продолжился. Музы устремились за
обездвиживающим мячом, загоняя его все ближе к куполу, где его проще было
перехватить. Жора Жикин попытался было опередить их на своей скоростной швабре,
но не рассчитал скорости, пронесся мимо мяча и потерял драгоценные секунды.
Демьян Горьянов столкнулся с грузной Мельпоменой. Та явно
подставилась, но очень корректно и в рамках правил. Пылесос Горьянова
раскрылся. Вместе с дождем мусора Демьян обрушился точно на носилки санитарных
джиннов. Те были очень довольны. Это был едва ли не первый случай, когда им
удалось кого-то поймать. Правда, уже спустя полминуты они вытряхнули Демьяна из
носилок и помчались ловить Каллиопу, неосторожно подвернувшуюся под хвост
Гоярыну.
– Это снова Грызианчик Припятский! – проснулся
Баб-Ягун. – Еще одно письмецо, недорогие немои! От кого, интересно, на
этот раз? О, снова от Верки Попугаевой! Должно быть, однофамилица той первой,
хе-хе. Она поздравляет с днем варенья своего любимого учителя Поклеп Поклепыча
и просит исполнить для него частушку своей любимой певицы Эрато «Увела русалка
мужа».
– Что? – прохрипел Поклеп, глаза у которого полезли на
лоб. – Что? Какого мужа? Сглажу на месте!
Но Эрато уже схватилась за кифару:
Увела русалка мужа,
Думает – счастливая.
Ну и пусть себе берет
Рожу крокодилью.
Милюля захохотала, ударяя по воде хвостом. Частушечка
пришлась аккурат по ее чувству юмора. Поклеп, красный как рак, обстреливал
дракона запуками и сглазами. Они убили бы на месте лошадь, но от чешуи Пифона
отлетали, точно горошины. Дракон, и без того завязавшийся уже в узел,
страдальчески бодал купол. Из его пасти вместо гневного рычания вырывалось:
– По драконьему желудку шагом марш! Переходим к бегу на
месте! И еще одна частушечка! Музыка халявная, слова народные! Эраточка,
лапочка! По моей команде запевай! Ать-два! Тоже посвящается Поклепу, кстати…
Как-то раз во время свадьбы
Жениха побили,
Потому что целоваться
Он полез к кобыле.
– Заставьте дракона замолчать! Сбейте его из катапульты! ЭТО
ПРИКАЗ! – завизжал Поклеп, обращаясь к циклопам. Над ним хохотала уже вся
тибидохская половина стадиона.
– Успокойся, пупсик! Какая катапульта? Этот дракон и сам
сейчас упадет! Смотри, как его всего крючит! – замурлыкала Милюля.
– Ну все! Дальше можно не писать. Нам кирдык! – сказал
Шурасик, отрываясь от блокнотика.
Сидевшая с ним рядом Пупсикова поддакнула. Она всегда
поддакивала, когда общалась с умными мужчинами. Впрочем, если мужчина был глуп,
Пупсикова опять-таки не изменяла правилу и тоже на всякий случай поддакивала.
– Что такое «кыр дык»? – озадаченно спросил помещавшийся
неподалеку А. Поллони, обращаясь за переводом к пифии.
Та только руками развела и помчалась узнавать это у
Шурасика, по которому видно было, что он гуманитарно одарен.
– Лучше вам этого не знать! Это я как лингвист
говорю! – авторитетно сказал Шурасик.
Скрестив на груди могучие руки, Тарарах хмуро наблюдал за
игрой.
