Утешало ее лишь то, что и на белом отделении дела шли не
лучше. Ягун жаловался, что бабуся заставляет их пить дождевую воду с
опрокинутого кверху дном ведра, не ступать в след оленя или вепря, не разрешает
стоять на пороге, переступать через жердь, хомут, веник, топор, вилы, грабли.
Даже причесываться по пятницам и то нельзя.
– Я, правда, раньше не шибко часто расчесывался, а тут
вдруг захотелось, а нельзя… Панымаешь, обыдно, да?! – говорил Ягун,
передразнивая кого-то из лопухоидов. Он, подобно многим в Тибидохсе, часто
ловил их радиоволны, особым образом настраивая зудильник.
Поклеп, язвительность в котором бурлила и клокотала, как
лава в кратере вулкана, в поисках, на ком бы отыграться, нашел у себя в столе
доклад Тани по мировому древу и раскритиковал его в пух и прах. Самое забавное,
что раньше он отнесся к докладу нейтрально, а теперь вот его запоздало осенило,
что работа не отвечает канонам идеального черномагического сочинения, принятым
в 1366 году на Лысой Горе.
– Для белого отделения это, возможно, и сошло бы, но для
темного… Не чувствуется дополнительной литературы, раз. Стиль кошмарный, два.
Написано как курица лапой, три. Мысль прыгает, четыре. Ошибок полно,
пять, – перечислял завуч, с удовольствием загибая пальцы. – И,
наконец, самое грубое упущение – Алатырь! У тебя в докладе ничего нет про
Алатырь!
– Про Алатырь? Это такой бел-горюч камень? –
переспросила Таня. Она слышала об Алатыре от Гробыни той ночью, когда Склепова
пыталась влюбить ее в Пуппера.
Завуч улыбнулся мелкими, острыми, как у хорька, зубами.
– Скверно, Гроттер, скверно! Поверхностные знания самые
опасные! Я вижу, ты не брала у джинна Абдуллы «Голубиную книгу». На чем,
по-твоему, растет мировое дерево? На гумусе? На минеральных удобрениях? У
компостной ямы? А, Гроттер?
– Не знаю, – буркнула Таня.
– То-то и оно! В «Голубиной книге» ясно сказано, что посреди
моря-океана, на острове Буяне, лежит пуп земли, всем камням отец, бел-горюч
камень Алатырь, и растет на нем мировое древо, и текут из-под него целебные
ключи… Так-то, Гроттер! Если я не ставлю тебе «два», то лишь потому, что журнал
не успел еще вычеркнуть твою фамилию из списков белого отделения и занести ее в
списки темного… Но я лично прослежу, чтобы он слишком не возился…
Темные маги отвратительно заржали. Они обожали, когда
кому-то из белых или особенно из бывших белых устраивали выволочку. Таня
почувствовала, что краснеет – краснеет как-то совсем глупо, пятнами. И даже ее
хваленое чувство юмора почему-то уже не спасало. Она готова была выскочить из
класса, как вдруг Ванька Валялкин громко и вызывающе спросил, обращаясь к
Поклепу:
– Доклады, конечно, дело хорошее. А просто для истины… Это
правда, что мирового древа больше нет? Что его спилили или оно погибло? И что
вы с этим как-то связаны?
Темные мгновенно перестали смеяться. Они сообразили, что
Валялкин вызывает огонь на себя, и притихли в ожидании куда более интересного зрелища.
Ненамеренно – или скорее все же намеренно – Валялкин нашарил уязвимое место
Поклепа.
– Что ты сказал? – Поклеп хмуро глянул на Ваньку из-под
клочковатых бровей.
Ваньке почудилось, что внутри по позвоночнику прокатился
крошечный ледяной шарик. Дыхание перехватило. Перед глазами разбегались черные
круги.
– Что случилось с мировым древом? Виноваты вы или
нет? – собрав все свое мужество, повторил Ванька.
Рука, стискивающая его сердце, разжалась. Поклеп Поклепыч
передернулся. Его помятое лицо скривилось. Завуч подскочил к Ваньке и вскинул
перстень, как если бы собрался наложить на Валялкина сглаз, но вовремя
спохватился, что на него с любопытством смотрит весь класс.
Будет сглажен Ванька или нет – это уже ничего не изменит.
Эти мерзкие хорьки из четвертого класса все равно докопаются до истины. Поняв
это, Поклеп опустил руку.
– Ненавижу эти гнусные слухи! Сплетничают, нет чтоб головой
своей подумать… – проворчал он. – Кто знает, где Заповедная Роща?
– Никто не знает. Ученикам туда запрещено ходить, –
насмешливо сказала Рита Шито-Крыто. Она порой любила прикидываться
послушняшкой.
Поклеп проигнорировал ее комментарий.
– Заповедная Роща в южной части Буяна у скал. В центре
рощи – камень Алатырь. Когда-то на нем росло мировое древо. Это одно из чудес –
древо едино, но присутствует в любом из трех миров. Сарданапал иногда сравнивал
его со штырьком пирамидки, на который, точно кольца, нанизаны миры. В
Потустороннем Мире его хранителем был Симорг…
– А на Буяне? – напористо спросил Ванька.
– На Буяне – я! – огрызнулся Поклеп. – Это было
поручение Сарданапала. Я тогда был молод и… э-э… порой мне не хватало
дальновидности. Как-то я отлучился – совсем ненадолго – и даже не поставил
вместо себя циклопов, а когда пришел, то увидел, что дерево спилено. Магическая
пила, которой это было сотворено, валялась рядом. Подозревали вампиров,
Ту-Кого-Нет – много кого, но это ничего уже не меняло. Мировое древо погибло.
Причем, будучи единым, древо перестало существовать сразу во всех мирах… То,
что прежде соединяло миры, исчезло.
Белые и темные ученики молчали. До них мало-помалу доходило,
как серьезно все, что происходит, и какие чувства должны испытывать древние
боги к Тибидохсу и его преподавателям.
– Так, значит, это Поклеп деревце проворонил. Небось Симорг
готов теперь нашего Клепу в порошок стереть! – едва слышно шепнула
Тузикову Лизка Зализина.
Лучше бы она промолчала. Завуч обернулся и пробуравил ее
ледяным взглядом. Было странно, что он вообще услышал.
– Очень мудрое замечание, Зализина! По степени философского
обобщения эта мысль могла бы принадлежать вашей кукушке. Только в другой раз я
рекомендовал бы вам прикусить язычок! Или очень скоро, я гарантирую, вы
останетесь вообще без мыслей… – вкрадчиво сказал Поклеп.
Зализина попыталась крикнуть, шевельнуться, но это было
невозможно: глаза цвета бутылочного донышка цепко держали ее, выпивая,
вычерпывая из нее все желания и мысли.
– Примерно так выглядит полное зомбирование со стиранием
памяти. Вернее, начальная стадия зомбирования… К сожалению, Сарданапал редко
разрешает мне доводить эту операцию до конца. Нелепое слюнтяйство, это намного
улучшило бы дисциплину! – с сожалением сказал Поклеп, отводя взгляд.
Лиза едва не рухнула на парту.
«Вот так дела! А Клепа-то наверняка применяет магию вуду! А
еще светленьким прикидывается!» – с восхищением подумала Склепова. Вслух она,
однако, благоразумно ничего не сказала и даже на всякий случай прошептала
заклинание, блокирующее подзеркаливание.
* * *
