Сарданапал бывал на Лысой Горе редко и только по
необходимости, Медузия немного чаще, Тарарах время от времени, а вот Великая
Зуби и Поклеп летали почти каждую неделю. Ученикам было сложнее: им запрещалось
покидать Буян до завершения полного курса обучения. Правда, порой кто-нибудь
находил способ одурачить Грааль Гардарику и потом рассказывал такое, во что
почти невозможно было поверить.
– Никак в себя не приду! Пуппер играет вместо Горьянова! Оно
конечно, Демьян на поле только мешался, но мне интересно, с какой это радости
Гурий согласился? С полярными духами играть не шутка, а тут еще 31
декабря! С ними-то и в обычное время не справишься, а тут к ним такая
магическая сила приходит, что представить страшно. И с чего это Пуппер
расхорохорился? – поинтересовался Ягун.
Он никак не мог переварить эту новость.
Таня молчала. Она-то знала, почему Гурий согласился. Скорее
всего, все было так: Пуппер вызвался сам, предложив Соловью на время взять его
в команду, а Соловей, разумеется, не стал отказываться. Да и какой тренер
отказался бы? Если даже музам – неплохой, но далеко не блестящей команде –
сборная Тибидохса продула с разгромным счетом, то против полярных духов без
замены им было вообще не выстоять.
Но почему Соловей О. Разбойник не пригласил вернуться ее,
Таню? Что она, хуже Пуппера? Или Склепова с Попугаевой на поле устраивают его
больше? Нет, упрямый одноглазый тренер просто не собирался делать первого шага
к примирению. И она, Таня, не собиралась. Пусть все идет как идет!
Гуго Хитрый наконец натянул свой паричок.
– Пусть теперь Недолеченная Дама попытается заикнуться, что
у меня невеликосветский вид! Я ее покусаю! Я покажу, кому не хватает
внутренней культуры! – категорично заявил он.
– Угу, – сказал Ягун. Он знал, что спорить с Гуго
бесполезно. Его можно только хвалить и пользоваться его советами.
– Так, значит, Гурий прилетает в Тибидохс раскалывать
девичьи сердца! Ой, предвижу я, наши красавицы произведут военную мобилизацию,
чтобы заполучить эту залетную птичку, – продолжал рассуждать разошедшийся
призрак.
– ГУГО! Ты так и не вспомнил, кто тебя украл? –
перебила Таня. Ей захотелось сменить тему.
Гуго пожал плечами.
– Все спрашивают меня об одном и том же, прямо даже скучно!
Да не помню я… – сказал он. – Но последнее время я вижу странные сны.
Очень странные. Я бы даже назвал их пророческими… Я вижу трость, у которой
вырастают корни, или, возможно, не трость, а что-то очень похожее. Интересно,
как бы истолковал это мой друг Зиги?..
Неожиданно дверь распахнулась. В комнату заглянула Верка
Попугаева. Все удивленно уставились на нее.
– Как, вы еще не знаете? – крикнула она. – На Зализину
напали! Ее нашли в кабинете Сарданапала у зеркала!
Таня и Баб-Ягун сорвались с места.
– Эй, стойте! Главного забыли! Вы что, не знаете, что я не
могу никуда уйти без этой штуки? – закричал Гуго, нетерпеливо подпрыгивая
на обложке и запуская в Ягуна старомодной туфлей с бантом.
* * *
Когда Таня и Баб-Ягун подбежали к кабинету академика, возле
него столпилась уже вся школа. В кабинет никого не пропускали. У дверей на
страже сидел золотой сфинкс, а приведенные Поклепом циклопы пытались оттеснить
толпу от дверей. Правда, проделывали они это без особого рвения. Причина была
очевидна. В спешке циклопы забыли надеть жилетки от сглаза и теперь
небезосновательно побаивались запуков.
К Тане и Ягуну протиснулись Ванька Валялкин и Тарарах.
Питекантроп только что вышел из кабинета.
– Ну что там? Рассказывай, я умираю от любопытства! Уже
умер! – размахивая париком, набросился на Тарараха Гуго Хитрый. От
нетерпения книжный призрак едва не падал с обложки.
Тарарах кисло покосился на Гуго. Простодушный питекантроп не
слишком любил плутоватого мага. Гуго был для него… м-м-м… слишком многогранным,
что ли? Тарараху же нравились личности, может, не такие сложные, зато цельные.
Вроде Ваньки Валялкина.
– Не здесь! Тут слишком много ушей! – сказал он.
Питекантроп повернулся и, без усилий, точно ледокол,
рассекая толпу, подошел к полукруглому окну. Отсюда дверь в кабинет Сарданапала
была хорошо видна, однако толпы уже не было. Проникавший сквозь витражное
стекло свет окрашивал лицо Тарараха в фиолетовый, розовый и желтый цвета.
Но и здесь было не совсем безопасно. Многие ученики,
видевшие, что Тарарах вышел из кабинета, как бы невзначай придвигались поближе.
Другие же, глядя совсем в другую сторону и внешне ничуть не интересуясь
Тарарахом, поспешно настраивали подслушивающие заклинания.
Заметив это, Ванька Валялкин выбросил зеленую искру.
– Ушкус намакушкус! – произнес он.
В тот же миг по меньшей мере двадцать или тридцать учеников
– и среди них такие, которых ну совсем нельзя было заподозрить, –
принялись тереть уши. Противоподслушивающее заклинание действовало безотказно.
На ближайшие десять минут все не в меру любопытные особы были обезврежены,
пополнив армию глухарей и старых артиллеристов.
– Тут того, такое дело… – грустно сказал Тарарах. –
Решил я Сарданапалу Алконоста показать – чего-то никак у него раны не заживают.
Я уж волнуюсь. Видать, у гарпий-то на когтях яд был. Посмотрел академик
Алконоста, кой-что толковое присоветовал, и пошли мы к нему в кабинет за
справочником противоядий. Заходим – и глазам не верим. У зеркала стоит Лизка
Зализина и пытается разбить стекло. Обе руки уже в крови, порезалась, но
зеркало пока держится, только трещина глубже стала. Я ее оттащил, трясу, кричу,
а она смотрит сквозь меня и точно не меня видит, а стену за моей спиной. Сама
бледная, скулы пылают…
– А Сарданапал?
– Ну он-то первый догадался, что Лизка не сама додумалась
зеркало разбить… Кто-то ее зомбировал или даже хуже – древнее заклятие наложил.
Сарданапал сказал, что такое заклятье в тысячу раз хуже зомбирования. Если так
вот просто его снять – Лиза умрет, и все…
– А кто его наложил? – спросил Гуго.
Тарарах медленно повернулся к нему.
– Откуда я знаю: кто? Чего ты у меня спрашиваешь? –
огрызнулся питекантроп. – Небось или этот зеркальный Горбун – вот уж кому
я бы с удовольствием поотрывал ноги и руки! – или кто-то из четверки.
Больше некому.
– Я сегодня Зализину на обеде видел… Веселая такая была,
улыбнулась мне. Кукушку еще дала подержать, – вспомнил Ванька.
– То-то и оно. Я тоже на обеде Лизку видел и тоже ничего
такого не заметил. А кукушка в кабинете тоже была. Летала как сумасшедшая, в
окна билась, в зеркало. Едва поймал ее, – кивнул Тарарах.
