– При чем тут Клопп? Фрейд! – поморщился Шурасик.
– Никогда не слышала. Он белый маг или темный?
– Фи, Гроттер, как ты невежественна! Он вообще не из нашей
тусовки… Если и пользовался магией, то чуть-чуть, чтобы женщины не разбежались.
Итак, профессор Зигмунд Фрейд убедительно доказал, что многие вещи мы желаем
помимо нашей воли. И, в частности, желания наши проявляются в снах… – Шурасик
снизил голос до интригующего шепота. – Тебе Пуппер по ночам не
снится? – быстро спросил он.
– Да вроде нет… Ну, может, пару раз! – растерянно
признала Таня.
Почему-то Шурасика она не стеснялась. Во всяком случае,
меньше, чем Ваньку или Ягуна. Шурасик был какой-то бесполый. То ли друг, то ли
подруга, то ли просто знакомый – не разберешь. Но говорить с ним можно было о
чем угодно.
– ВОТ ВИДИШЬ! – обрадовался Шурасик. – А что он
делал в твоем сне?
– Да ничего особенного. Просто стоял и укоризненно смотрел…
– сказала Таня.
– ЭГЕ! А в другом сне? Ты, кажется, говорила «пару раз»… –
въедливо напомнил отличник.
– М-м-м… Сейчас вспомню. В другом сне он летел на метле над
Тибидохским рвом.
– О, метла! Ров! Это имеет глубинный нравственный
смысл! – оживился Шурасик. – Ты хоть понимаешь, что тебе приснилось?
– Не понимаю и понимать не хочу, – сурово сказала Таня.
Шурасик некоторое время пожевал губами, но не решился ничего
вякнуть и пошел на попятный.
– И я не понимаю. Ну метла и метла. Мало ли кому какая чушь
приснится? Мне вон вчера кикимора привиделась… Будто она схрумкала атлас
звездного неба и распевает скандинавские саги. Вот и я думаю: к чему бы это? У
дяди Зиги про кикимору и саги ничего нет. Разве что это какое-нибудь
сверхизвращение, – буркнул он.
Минут десять Шурасик, пригорюнившись, молча нависал над
столом, не реагируя ни на какие вопросы, а потом, когда Таня уже почти о нем
забыла, повернулся к ней и смущенно произнес:
– Послушай… Я хочу сообщить тебе одну вещь… Только
поклянись, что это будет между нами. Я так волнуюсь… Ты первая, кому я об этом
рассказываю…
Обычно бледные щеки Шурасика запылали румянцем. Избегая
смотреть на Таню, он мял в руках свой блокнотик.
«Только не хватало, чтобы он в меня влюбился! Хотя нет, на
него не похоже. Как он может в меня влюбиться? Я же не энциклопедия!» –
успокаивая себя, подумала Таня.
— Поклясться я поклянусь. Но без Разрази громуса, –
осторожно сказала она.
– Мне хватит обычного лопухоидного обещания. Даешь?
– Да чтоб мне не сойти с этого места!
– Хорошо, – кивнул Шурасик. – Я знаю, что тебе
можно верить. Ты не проболтаешься, тем более что я вообще-то уже наслал на тебя
особый противоболтливый запук. Дело в том, что я… писатель. Непризнанный, но
это временно.
– Завидую! А ты уже что-нибудь написал? – испытывая
облегчение, спросила Таня.
Шурасик снисходительно посмотрел на нее.
– Разумеется, дщерь моя! Я пишу статьи и посылаю их с
купидончиками в «Сплетни и бредни», – заметил он.
У Тани просто челюсть отвисла. Шурасик – и вдруг «Сплетни и
бредни»! Гораздо логичнее было бы допустить, что он пишет для еженедельника
«Магическое занудство» статьи с названием типа «Декокт из чистого разума».
Шурасик же, пишущий для «Сплетен», был нелеп, как семидесятилетний профессор,
готовящий статейку в женский журнал.
– И много уже послал? – спросила она.
– Не слишком. Примерно тридцать статей и восемьдесят
заметок. Правда, мне пока не ответили. А одному моему купидончику даже
пригрозили пульнуть в него запуком… Но вчера я написал кое-что новое, уж это-то
точно возьмут. Хочешь покажу? – Шурасик нервно пролистал свой блокнотик.
Найдя нужную страницу, он сунул блокнот Тане, а сам с
видимым безразличием окаменел в ожидании оценки.
МОЙ ЛЮБИМЫЙ ПРЕДМЕТ
Мой любимый предмет – защита от духов. Любимый он потому,
что его ведет Поклеп Поклепыч. Он внимательный и чуткий педагог, который
принимает близко к сердцу переживания каждого ученика. А еще я люблю пары
Безглазого Ужаса и его Историю Потусторонних Миров. Это очень интересно,
особенно когда понимаешь, что все, о ком Ужас рассказывает, уже давно умерли.
Вот только мне страшно не нравится привычка Безглазого Ужаса снимать во время
уроков голову и заливать весь класс кровью. К тому же однажды он подбросил
мне в сумку свои внутренности, и это было совсем не смешно.
А еще я обожаю нежитеведение, потому что его ведет Медузия
Зевсовна. Она учит нас повадкам нежити и заклинаниям против нее. У Медузии
Зевсовны в классе 20 учеников. Каждое утро 20 внимательных глаз смотрят на
Медузию Зевсовну…
– Мы что, циклопы? Маловато как-то глаз! – удивилась
Таня.
– Как маловато? Ничего не маловато! – обиделся Шурасик.
– Да ты сам посмотри!
– М-м-м… Действительно. Промахнулся слегка… Не придирайся к
мелочам, Гроттерша! Писатели такой ерундой не занимаются, для этого есть
редакторы! Или читай, или не читай! – обиделся Шурасик.
Решив больше не критиковать юное дарование, которое со
злости могло и сглазить, Таня дочитала статью до конца – она завершалась
неумеренным восхвалением джинна Абдуллы, который именовался королем всех
джиннов и отцом гуманности, – и машинально перевернула страницу.
С оборота страница была чистой, зато на соседней
каллиграфическими, со множеством завитков, буквами, мало похожими на обычный
почерк Шурасика, значилось:
И придут они. И будет их четверо. Первый – яростный и
гневный, с тремя лицами под золотой вуалью, приедет на черном коне и привезет с
собой страх. Другой – справедливый, с серебряной головой и золотыми усами,
будет на пылающей колеснице. Оружием же ему служат молот и топор. Третий,
благосклонный, хранитель стад, властитель всех зверей, домашних и лесных. И
будет с ним вол в пшеничном ярме. Четвертый же, страж, с телом птицы и суровым
ликом. Никто не скроется от него.
Они придут за тем, что принадлежало им, и горе всем, если не
найдут они чего ищут.
– А вот это ничего! Создает настроение. Даже как-то не по
себе стало! – одобрила Таня.
– Правда? Где? – просиял Шурасик.
Он заглянул Тане через плечо и внезапно точно примерз к
стулу.
– Я этого не писал! – побледнев, сказал он.
– Разве это не твой блокнот?
– Блокнот мой. Но писал не я… Откуда это тут?
– А я откуда знаю!
Шурасик облизал губы.
