– Ну! Вдарили! Как встретишь Новый год, так его и
проведешь! – с чувством сказал Дурнев. Он поднял бокал и нежно похлопал
себя по карману, в котором лежал чек.
И тут, именно в этот определяющий судьбу момент, кто-то
нажал на кнопку звонка. Звонок, с готовностью изменяя своему обычному ехидному
попискиванию, радостно заглушил бой курантов. Тетя Нинель подпрыгнула на
табуретке. Ее ножки с треском подломились.
– ГЕРМАН! – укоризненно воскликнула тетя Нинель,
оказываясь на полу вместе с обломками.
– Я никого не жду! – пискнул наследник графа Дракулы.
Пипа сорвалась с места и торопливо подскочила к глазку.
– О НЕТ! НЕТ!!! – заорала она не своим голосом.
– Кто там, Пипочка?
– ЭТО ГРОТТЕРША! Мамуль, давай противотанковые ежи – будем
баррикадироваться! Папуль, неси ятаган! – принялась распоряжаться Пипа.
Она была близка к помешательству.
Дядя Герман и тетя Нинель бросились к Пипе. Такса Полтора
Километра и Халявий последовали их примеру. Комната опустела. Забытая бутылка с
шампанским издала размытый хлюпающий звук. Из горлышка полезла пена, точно
грязный бритвенный крем, стекая по краям бутылки на скатерть.
Дурневы и их прихехешники в лице кривоногой кашляющей
колбасы и оборотня столпились у двери, шепотом совещаясь, открывать или не
открывать. Полтора Километра в обсуждении не участвовала, зато самым неприятным
образом сипела. В груди у нее что-то возмущенно булькало.
Карлик Халявий до «глазка» не доставал, хотя и все время
подпрыгивал. В конце концов он ухитрился забраться к Пипе на плечи и, свесив
грязные ноги, прилип к «глазку».
– Не пускайте Гроттершу, или я с лоджии выпрыгну! В унитазе
утоплюсь! – заверещала Пипа, отмахиваясь от далеко не стерильных ступней
Халявия, которые он в волнении совал ей в самый нос.
– Чур меня, чур! Неужели Гроттерша будет маячить здесь
двенадцать следующих месяцев? Лучше бы я согласился уехать послом в
Ирак! – суеверно застонал дядя Герман, обреченно открывая дверь.
– Бо-ом! – сказали часы в последний раз.
Новый год наступил.
* * *
Гуннаробус фессит энкрилит фермосум!
Слова заклинания принудительной телепортации долго звучали у
Тани в ушах, пока она в кольце зеленых искр пронизывала пространство.
Телепортироваться было не больно и даже не страшно, учитывая, что
телепортировали ее все же не Гуня Гломов с Дуськой Пупсиковой, а Сарданапал с
Медузией – настоящие профи, предусмотревшие все случайности. Самым непривычным
было, пожалуй, разъединение души с телом. Таня видела свое тело словно со
стороны и лишь в самом уже конце, когда телепортация завершилась, вскочила в
него, точно спешащий студент в вагон метро…
Кокон искр, оберегавший ее, померк. Таня осознала, что сидит
на контрабасе, плотно обхватив его левой рукой, согнутой в локте. В правой руке
она сжимала смычок. Было безветренно. Внизу в сиреневой ночной дымке, которую
освещали лишь пунцовеющие фурункулы фонарей и бордовые пролежни скоростных
шоссе, лежала огромная Москва…
В мире лопухоидов, как и на Буяне, падал густой снег.
Видимость была скверной. Тане пришлось немало порыскать над городом, прежде чем
она обнаружила тот самый дом на Рублевском шоссе. Он торчал в глубине квартала,
точно воздетый к небу палец. Вокруг высотки, скрадывая ее контуры и окрашиваясь
падавшим из окон желтоватым электрическим светом, белыми мухами роился снег…
После громадного Тибидохса многоэтажка дяди Германа внезапно
показалась Тане жалкой и маленькой. Но выбирать не приходилось. Наклонившись к
контрабасу, Таня стала кругами снижаться, как вдруг что-то преградило ей
дорогу.
Малютка Гроттер едва успела произнести Чебурыхнус парашютис
форте и избежать столкновения. А потом она неожиданно увидела, что перед ней
завис Пуппер – заснеженный и ссутулившийся от холода. Гурий сидел на чужой,
незнакомой ей метле, явно одолженной у кого-то из фэнов. О том, что это была
метла именно фэна, можно было судить хотя бы по надписи на палке: «Гурий Пуппер
– вот кто супер!»
– ГУРИЙ! Откуда ты здесь взялся? – крикнула Таня.
Пуппер закашлялся. Он был то ли смущен, то ли простужен.
– Мне рассказал Прун. Он подслушивал у дверей кабинета
Сарданапала… Точнее, не то чтобы подслушивал, но… кх… Гореанна послала его на
разведку. К счастью, Прун не рассказал ни о чем Гореанне, а сразу побежал ко
мне. Едва я понял, что ты сегодня ночью будешь у лопухоидов, я удрал из
магпункта и сразу помчался сюда. К счастью, Грааль Гардарика не была
заблокирована. Три часа в дороге – и вот я здесь… Метлу мне пришлось стащить у
Гореанны.
– Надеюсь, сегодня ночью она не планировала генеральной
уборки, – буркнула Таня.
Но ворчала она скорее по привычке. На самом деле она была
рада видеть Пуппера. Они снова летели бок о бок. Дурневский дом прорисовывался
все ближе, все отчетливее.
– Откуда ты узнал адрес? – спросила Таня.
– Как откуда? Я же присылал к тебе купидонов, –
удивился Пуппер. Похоже, он был крайне доволен собой.
– Ах да! Что-то я совсем перегрелась. Или
переохладилась! – Таня посмотрела на плечи Пуппера, которые, точно
перхоть, покрывал снег. – Ты сегодня какой-то… э-э… осугробленный… –
заметила она, не подумав.
Гурий достал из кармана словарик и долго его пролистывал,
близоруко щурясь в темноте.
– Спасибо на добром слове, – сказал он с такой печалью,
что Тане стало его жаль.
– Спокойно, Гуряндий! Разве ты не хотел на мне жениться? Вот
сейчас познакомишься с моими родственничками! – заметила она.
– О да! – с пафосом воскликнул Пуппер. – Уверен,
твои тетя и дядя чудесные люди! Я буду просить у них твою руку!
– Да хоть ногу проси, главное, чтоб не по частям! –
хмыкнула Таня, пытаясь представить себе, какое лицо будет у дяди Германа и тети
Нинели, если Пуппер и впрямь сморозит нечто подобное. Хорошо хоть блокировок на
магию больше нет. Пуппер всегда успеет вовремя телепортироваться.
Гурий воспрял. Его осанка стала значительно лучше. Кажется,
бедняга и впрямь преисполнился надежд. Таня решила пока не портить ему
настроение. Сладкое всегда лучше оставить на третье.
– Ты не представляешь, Таня, что происходит сейчас в Англии!
Я разругался из-за тебя со всей своей родней! – грустно сказал Гурий.
– Но ты же сирота… А, ты говоришь о тете Настурции! –
догадалась Таня, уже наслышанная о родственниках Гурия.
