Длинная пулеметная очередь закончилась тем, что поперек окна с крыши опустился жестяной «фартук» с неровными, рваными краями!
«Вот это да! Вот это мастер-виртуоз!.. И кого-то он мне напоминает! Уж не...»
– Рубеж, я Первый! – рявкнула вдруг станция в руках Андрея уверенным и таким знакомым голосом.
– Слушаю, Первый, я Рубеж!
– Учебная тревога! Отставить штурм! Закончить выполнение упражнения!
– Есть закончить упражнение!
– Личный состав караула построить у КПП! В здание не входить! Ждать меня!
– Это может быть опасно, Первый.
– Выполняйте приказание! Конец связи!
«Оперативно... – Андрей, внимательно слушавший все эти переговоры, взглянул на часы. – Три минуты сорок секунд... У тебя, сержант, оставалось чуть больше минуты, а ты уже почти все успел! Что ж... Зачет! Отлично!..»
Он посмотрел на онемевших от удивления и испуга «заложников»:
– Что замолкли, девочки?
– Уч-чебная тр-ревога?! – промямлил «дежурный». – Уп-пр-ражнение?!. Этого не может быть!
И тут Андрей выдал фразу, которая вполне может стать крылатой.
– В жизни, юноша, всегда так бывает – случается то, чего не может быть, а то, что быть может и должно, почему-то не случается...
Сержант захлопал глазами, явно не понимая смысла сказанного, а Андрей улыбнулся и стал смотреть в окно.
Караульный взвод строем в колонну по два уже приближался к КПП, так же как и летевшие на всех парах не разбирая дороги четыре штабных «Хаммера». Через полторы минуты они встретились у шлагбаума.
– Sois egalise! Tranquillement! – скомандовал сержант и, печатая по асфальту шаг, приблизился к Первому. – Monsieur general!..
[2]
– Librement, sergent!
[3]
– отмахнулся от него генерал и, подхватив приличных размеров рюкзак, быстрым широким шагом направился к месту «недавнего боя». Он взлетел по ступенькам и рванул на себя дверь.
– Мон женераль! – Андрей вытянулся по стойке «смирно» перед этим бравым воякой.
– Отставить! – улыбающийся Жерарди смотрел на Андрея своими мудрыми глазами. – Иди сюда, сынок!
Они обнялись крепко, по-мужски, по-солдатски, как могли бы обняться только воины, глубоко уважающие друг друга, съевшие вместе не один пуд соли.
– Ну и что это за внеплановую учебную тревогу ты тут устроил, башибузук?
– Отработка упражнения 19, мон женераль!
– Решил прямо у КПП вступить в свою должность или просто скучно стало?
– Так точно!
– Что так точно?
– Решил вступить в должность!.. И скучно стало...
Паук посмотрел на Андрея так, как посмотрел бы отец на любимого, но хулиганистого сына.
– Ладно... Вот. Переоденься, – генерал бросил в руки Андрея тугой рюкзак. – И приведи себя в порядок, а то похож на бродягу... Три минуты!..
Генерал вышел на улицу, а Андрей разобрал рюкзак и стал очень быстро переодеваться – заставлять ждать Паука было бы не просто верхом наглости и неуважения, но за это еще могли сурово наказать.
В рюкзаке оказалась его, Андрея, форма. Но не полевая, камуфлированная, а «парадная для строя» – отутюженная темно-зеленая, с аксельбантами, белоснежной рубашкой и черным шейным платком (эту деталь принес в армию еще легендарный генерал Шарль де Голль), с лейтенантскими эполетами и орденскими планками, которые Андрей успел заработать за всю свою ратную жизнь – четыре советских и две французских. На самом дне рюкзака покоился его Малиновый Берет, который Андрей с огромным удовольствием и гордостью и водрузил на голову...
Он аккуратно сложил свои гражданские пожитки в рюкзак и обернулся к дежурному, находившемуся от увиденного в состоянии гроги, как сказал бы любой боксер. Перед ним стоял не просто на несколько званий старше офицер, а человек, который носил Малиновый Берет, имел кучу наград и к которому сам генерал Жерарди, легендарный Паук, обращался не как к подчиненному, а как к равному, как к другу!..
– Ну, что замолчали, девочки?
– Месье лейтенант! Я не знал! – залепетал сержант. – Я... Разрешите доложить, месье лейтенант?!
– Службу надо нести правильно, сержант. – Андрею было и жаль этого сопляка, и не жаль одновременно. – В соответствии с Уставом. И не расслабляться ни на секунду! Ты – сержант легиона! Хотя, мне кажется, что после этой тревоги уже нет... И должен быть готов, везде и всегда, к отражению внезапного нападения. Везде и всегда! И у тебя был очень хороший пример – твой начальник караула. И это ему, а не тебе надо вынести благодарность за то, что он оперативно и очень грамотно свел на нет то, что здесь произошло, сержант, благодаря твоему ротозейству! Это будет тебе уроком...
Андрей развернулся и вышел из здания – три минуты, отпущенные Пауком, закончились.
Караульный взвод стоял у КПП в две шеренги, во главе со своим сержантом, а генерал прохаживался у своего «Хаммера» метрах в десяти, дымя сигареткой.
– Взвод! – подал команду сержант.
– Отставить! – предупредил следующую команду Андрей и поздоровался: – Здравствуйте, солдаты!
– Здравия желаем, месье лейтенант.
– Вольно!
– Вольно! – продублировал команду начальник караула.
– Сержант! Прикажите кому-нибудь из ваших капралов отвести взвод в караульное помещение, а сами останьтесь.
– Есть!
Через минуту взвод отправился в «караулку», а улыбающийся сержант приблизился к Филину:
– Месье лейтенант! Разрешите поздороваться!
Но Андрей уже сам сграбастал его в свои объятия:
– Стингер, черт лысый! Здоровайся, разрешаю!
Они тискали друг друга в медвежьих объятиях так, словно не виделись уже очень давно. Да, собственно, именно так и было – в последний раз этого вояку, одного из сержантов его, Андрея, взвода, он видел еще в мае, в госпитале на Корсике. Потом Андрея перевезли в Обань... С того момента прошло почти десять месяцев.
– Чиф! – На глазах Стингера, этого сурового и рискового вояки, даже выступили две малюсенькие слезиночки. – Где ж тебя носило столько времени? Где ты был, командир?
– Кто у тебя на вышке, сержант?
– Джагглер!
– А-а! Ну, тогда понятно! – Хотя, если честно, Андрей нисколько не был удивлен. – А я-то вдруг подумал, что появился еще один пулеметчик-виртуоз! А весь взвод?
– В Аяччо, Чиф, на Корсике.
– Не понял! Вы-то вдвоем что здесь делаете?
