Через пять минут он уже впал в какое-то странное состояние прострации или транса... Ему за это время уже стало абсолютно все равно, что будет дальше... Андрей понял только одно: за эти пять минут, которые растянулись на пять веков, что его медленно, но очень целенаправленно едят... Ну, как поедают черви труп в гробу... И... Он смирился...
«...За грехи мои наказываешь ты меня, господи!.. Я приму твою кару!..»
В его воспаленном мозгу вдруг всплыли слова песни. Нет, Андрей никогда не был фанатом-поклонником группы «Beatles», не то поколение, он родился позже, но некоторые песни когда-то, в ранней юности, слушал с удовольствием. И вот теперь... Странная это штука – человеческая память!..
Он тихонько запел:
When I find myself in times of trouble,
Mother Mary comes to me,
Speaking words of wisdom, let it be.
And in my hour of darkness
She is standing right in front of me,
Speaking words of wisdom, let it be.
Let it be, let it be.
Whisper words of wisdom, let it be...
...Охранники, которые не ушли, а повязали на лица вместо респираторов косынки из плотной ткани и остались понаблюдать за поведением своего пленника, вытаращили глаза. Один из охранников поднял к лицу рацию и что-то проговорил, продолжая с обалдевшим видом смотреть на своего пленника.
Андрей пел очень медленно, с трудом переворачивая во рту свой язык, который уже успел одеревенеть, но... Почему-то ему хотелось делать сейчас именно это – петь...
К яме подкатил джип, и из него вышел Кайман. Резвым шагом бывалого вояки прошел двадцать метров помоста и остановился напротив лейтенанта, глядя ему прямо в глаза:
– Корчишь из себя героя, ублюдок?
Но затем, присмотревшись повнимательнее, он понял, что разговаривает сейчас не с человеком, а с машиной – пленник его не то чтобы не слышал, он просто не воспринимал его присутствие. Полковника попросту не видели!
Кайман медленно достал пистолет, прицелился и выстрелил несколько раз так, чтобы пули ударили в нескольких сантиметров от лица, обдав его вонючими брызгами... Только вот реакция на эти выстрелы ему не понравилась! Реакции не было никакой!.. Его пленник впал в ступор и пел, как заезженная пластинка:
Let it be, let it be,
Whisper words of wisdom, let it be...
[15]
...Постояв на помосте еще несколько долгих минут, Кайман ушел. И только, уже садясь в джип, сказал что-то негромко по-испански тем двоим командос, которые продолжали оставаться около пленника...
...Его вытащили из ямы только под вечер, когда жаркое солнце закатилось за горизонт...
Андрея облили из ведер водой и, обессиленного, поволокли к стоявшему неподалеку джипу. Теперь, после двенадцати часов, проведенных под жарким солнцем в обществе червей, личинок, комаров и мух, подвешенным за руки, он даже если бы и захотел что-либо предпринять, то наверняка не смог бы – его собственное тело теперь уже ему не принадлежало...
Его привезли к ангару, ввели внутрь и оставили в какой-то маленькой, узкой комнатушке без окон. Но... Здесь на пол был брошен старый прорванный во многих местах тюфяк, из дырок которого торчала даже не солома – тонкие ветки кустарника, не иначе коки...
Сил не оставалось никаких, и Андрей повалился на эту «постель» с единственной мыслью:
«...Господи! Пусть я умру этой ночью!.. Сделай дело благое, господи! Не дай псу твоему верному умереть в говне...»
Лейтенант провалился в глубокий сон... И проснулся, как ему показалось, через минуту, от мощного удара ботинком под ребра.
– Se despierta, el ganado! La elevacion! Iremos baсarse!..
[16]
Его вывели из ангара, а на улице его уже ждало красивое солнечное утро и... Кайман.
– Ох-хо-хо! – улыбнулся полковник, завидев Андрея. – Какие люди!..
Он подошел к лейтенанту и без замаха ударил снизу вверх, в солнечное сплетение, «ломая» лейтенанта пополам... А затем вторым ударом, коленом в лицо, «разгибая» Комара в обратную сторону...
Андрей наверняка упал бы на спину после этого, второго удара, но ему не дали этого сделать – две пары крепких рук подхватили его в тот момент, когда он уже начал заваливаться назад...
– Доброе утро! – полковник улыбался так, словно через десять лет разлуки встретил своего старинного и самого лучшего друга. – Как спалось у нас в гостях, как отдохнулось? Вы довольны своими «няньками»? Может, они не справляются со своими обязанностями и их стоит заменить?.. Как скажешь, гость дорогой?
В голове лейтенанта стоял такой гул, словно прямо над ним летел реактивный самолет, да все так и не мог улететь дальше, застряв на одном месте... Удар коленом пришелся точно по носу, который такого «нежного» с собой отношения не выдержал – из обеих ноздрей текли две обильные, ярко-красные струйки...
Андрей слизнул языком кровь и тихо прошептал:
– Пошел на фуй...
– Что-что? – Кайман склонился к своему пленнику, чтобы расслышать его слова. – Что ты сказал?
– Fuck you!..
Филин, потому что в этот момент в Андрее вновь, через много лет, «родился» неукротимый капитан спецназа Филин, плюнул в глаза своего палача кровавой пеной и в ту же секунду боднул его лбом в переносицу...
Звук от этого «столкновения» был такой, словно друг о друга стукнулись бильярдные шары, и в «шаре» полковника что-то громко хрустнуло... Он отбежал от Андрея задом на два шага и плюхнулся задницей в пыль. Да оно и понятно, ведь удержать его от падения, как Андрея, было некому.
И в ту же секунду в правое ухо Филина мощно врезался кулак охранника. Его сбили с ног и успели пару раз ударить тяжелыми ботинками, когда где-то рядом раздалась резкая команда:
– Desarrimar! El es necesario vivo!
[17]
Его вновь подняли на ноги. Рядом стоял полковник, который теперь действительно был похож на разъяренного каймана. Его нос обильно кровоточил, так же, как и у Филина, грудь вздымалась от глубоких и частых вдохов, а глаза налились кровью – ярость кипела и бурлила в этом человеке.
«...Ну! Давай! Давай, гнида! Застрели меня прямо сейчас!..»
Очень уж не хотелось Андрею возвращаться в яму...
Кайману стоило огромных душевных сил прийти в себя и даже улыбнуться. Только улыбка эта теперь была похожа на улыбку вурдалака, напившегося крови.
– Что ж, ублюдок! Утренние приветствия закончены... Тут у нас с тобой ничья... Только это все равно ничего для тебя не решит – ты дождешься дона Алесандро, ты ему очень нужен... А потом, когда он отдаст тебя мне... Ты будешь умирать очень медленно!.. Я лично займусь тобой, мразь...
