Кабарда лежал за «взятым на время под священную клятву» пулеметом между двумя большими камнями, и экономно расстреливал свой довольно большой боезапас.
- Та-та!!! Та-та-та!!! Та-та!!! Та-та!!!
- Ты где пулемет добыл, джигит?!! - Прокричал капитан Игнатьев, который залег в двух метрах от Кабарды.
- У полковника одолжил! - Ответил Каха, выцеливая очередную пару «духов». - Та-та!!! Та-та!!!
- И он тебе разрешил его взять?!!
- Я пообещал вернуть после операции! Та-та!!! Та-та!!! Та-та!!! Мамой поклялся! Та-та-та!!!
- Ну, ты, бля, даешь, разведка! - Изумился капитан, и даже привстал на локте. - Ну, даешь!!!
- Не мужское это дело - давать! Та-та-та-та-та-та-та!!! Мужчина должен сам брать то, что хочет!!! Та-та!!! Та-та!!! Та-та-та!!! А пулемет нам сейчас нужнее, чем ему! Та-та-та!!! Та-та-та!!!
- В-вау-ау-ау-у!!! - Взвыли где-то рядом прилетевшие пули.
«Духи», которые упорно лезли на «Пятую Точку», было заметно, прошли неплохую подготовку где-то, и под неплохим руководством. Они действовали очень слаженно, и грамотно, накатываясь на плато снизу по склону волнами… Сначала они давали довольно мощный залп из своих автоматов, и под его прикрытием, десяток-полтора «духов» проскакивали вперед метров на пятнадцать. Потом они падали на землю и накрывались серыми войлочными покрывалами с головой, и… Словно растворялись среди больших валунов, которых здесь было превеликое множество! И не важно, что на дворе стоял день, вовсю светило солнце, а на земле лежал белый снег! Они становились невидимками потому, что засечь их передвижения в горячке боя, когда по десантникам велся массированный обстрел, было очень сложно!.. А потом они отбрасывали свои серые «шапки-невидимки», и давали по пограничникам такой же массированный залп из всех стволов, пока мимо них, вверх по склону бежали следующие полтора десятка «духов»… И все повторялось…
- В-вау-ау-ау-у!!! - Взвывали обалдевшими мартовскими котами «духовские» пули. - В-вау-вау-ва-ау-ау-у-у!!!
И стрелять эти сволочи умели…
- А-а-х-х!!! - Вскрикнул вдруг командир десанта, и откинулся на спину. - А-а-с-суки!!!
Бушлат на плече капитана как-то странно парил, и едва ли не дымился в месте, разодранном пулей. Крови видно небыло, да оно и понятно, но по тому, как Игнатьев откинулся на спину, Каха понял, что командир десанта ранен…
- А-а-а-а!!! Дэда шевэ!!! - Взревел он раненым тигром. - А-а-а-а-а-а!!! Санитар!!! Санитара сюда!!! Та-та-та-та-та-та-та!!! Командир ранен! Санитар!!! Та-та-та-та-та-та-та!!!
К капитану пригибаясь почти до самой земли, приблизился паренек с большой брезентовой сумкой, с нарисованным на ней красным крестом.
- Та-та-та-та-та-та-та!!! Что у капитана? - Проорал Кабарда через минуту, заметив краем глаза, как фельдшер перевязывает руку командира прямо поверх куртки. - Та-та-та-та-та-та-та!!!
- Не страшно! - Ответил паренек. - Бицепс на вылет! Даже кость не задело! Повезло!
- Отлично! - Заорал Каха так, словно его только что спасли от смерти. - Отличной, мать вашу! Та-та-та-та-та-та-та!!!
А еще через минуту он услышал, как опять застрочил рядом автомат капитана Игнатьева - командир опять был в строю… …12.10 пополудни… …Атаки со стороны Парваза продолжались почти полтора часа пока корректировщик, скорее всего, не навел на него звено «Грачей»… Штурмовики прошли над «артходжинцами» и жахнули ракетами по кишлаку. И где-то дальше за ним, скорее всего по перевалу…
И наступило временное затишье…
- Личному составу доложить о потерях! - Крикнул капитан.
- Первое отделение в норме!
- Третье отделение - порядок!
- Без потерь в четвертом!
- Шестое в норме!
- Во втором потерь нет!
- В пятом отделении порядок!
Доклады командиров отделений сыпались один за другим, и с каждым новым окриком «комода», лицо капитана прояснялось все больше и больше…
- Полтора часа боя и даже ни одного «трехсотого», Зураб! - Командир не смог сдержать своей радости. - Слышишь, саперная твоя душа?!! Ни одного!!!
- Ну, да! Кроме тебя самого!
- А-а! - Отмахнулся капитан. - Разве это ранение? Так - царапина!
Игнатьев обернулся к Кахе:
- А ты молодец, Кабарда! Уже второй раз за сегодня тебе это говорю! Твой «лишний» пулемет, что ты у полковника из «вертушки» спер, очень нам всем помог! Молодец, что и говорить!
- Я обещал его вернуть, товарищ капитан!
- И вернешь! Обязательно вернешь!
Капитан закурил и обратился к прапорщику:
- Как думаешь, Зураб, надолго затихли?
- А кто их знает, Миша? Только я вот что думаю. - Прапорщик потер кончик своего, по-настоящему орлиного, носа. - Надо бы мне туда, на этот склон сходить, пока «духи» откатились, и поставить пару-тройку сюрпризов…
- Да, уж, не помешало бы… Скоро, судя по звукам, сюда могут попереть «бегуны» из Мармоля, а если одновременно с ними попрут и от перевала, то получится как в той сказке…
- Ну-ка, ну-ка! - Заинтересовался прапорщик. - Расскажи, командир!
Капитан только улыбнулся:
- Сунул как-то один богатырь нос в огромную пещеру и давай орать: «Змей Горыныч! Сволочь толстожопая! Выходи в чисто поле драться будем!»… А в ответ тишина!..
- И мертвые с косами стоят? - Хихикнул кто-то из разведчиков.
- Ну, что-то типа того… - Согласился Игнатьев. - А богатырь-то глупый попался, не то что другие… Никак не угомонится! Все ему хочется героем былинным стать… Ну, и давай опять орать в пещеру: «Змей, скотина! Выходи, мудило хвостатое, драться будем!»… И опять молчок в ответ… А этот дурачок, распалился весь, думает, что Горыныч испугался, и давай орать во всю глотку: «Что, засцал, змеюка, богатыря?!! Выходи, говорю! Щас я тебе яйца оборву!»… Тут вдруг пещера резко сжимается, смыкается, да так быстро, что зажимает нос богатырю, да так крепко, что не вырваться! Стоит он вот так, согнувшись, полураком, нос зажат, а над головой голос раздается: «Ладно… Выйти-то я выйду!.. Только на фуя в жопу-то орать?»…
Все, кто был рядом, покатились от смеха по земле…
Смеялся и прапорщик-сапер…
Только не очень долго:
- Я понял тебя, Миша… Пойду-ка я на склон, да и пошибуршу там немного, с минешками поколдую… Пока нас вот так, как этого богатыря между «булками» в этой жопе не зажали… Только мне бы помощника, Миша…
- Я с тобой пойду, Зураб! - Тут же вскинулся Каха.
- Да ты и так за сегодня уже на медаль навоевал! Не надоело еще?
- Мы же земляки! Как я тебя одного отпущу по склону лазать? Вместе пойдем, да!
Прапорщик Шенгелия несколько минут задумчиво смотрел то на склон, спускавшийся от плато к кишлаку Парваз, то на Кабарду, а потом тихо проговорил:
