– У меня для тебя хорошая новость, котик! Мы теперь
будем встречаться каждую ночь. Часа в три тебя устроит? – мурлыкала
Лоткова.
Жора вздрагивал. Дело в том, что ровно минуту назад ту же
фразу, едва ли не слово в слово, он слышал от Пипы. И той тоже почему-то
хотелось видеть его ровно в три. «Ах, девушки, девушки! Как же они
предсказуемы!» – самодовольно думал Жора.
Вспомнив о дуэли, которая, возможно, уже началась, Шурасик
попытался рвануть к кабинету главы Тибидохса, но юная Дурнева цепко поймала его
за задний карман.
– Ну и куда бежит юное дарование? – дурачась,
спросила она.
– Мне нужен Сарданапал! Отпусти! – потребовал
Шурасик.
– А вот и не отпущу! Неужели этот старикашка нравится
тебе больше, чем я? – капризно нахмурилась Пипа. Только что у нее
мелькнула забавная мысль: задержать Шурасика до возвращения запыхавшегося
Жикина и развести того на ревность.
– Не в том дело! Там Валялкина убивают! – крикнул
Шурасик.
– Ну и что? Утешься, мальчик! Каждую минуту на Земле
происходит два убийства, тысяча краж и пять вооруженных ограблений! –
зевнула Пипа.
– И Пуппера тоже убивают! Дуэль у них!
Пипа мигом стала серьезной. Если на Валялкина ей было, в
общем и целом, плевать, то к Пупперу она относилась трепетно.
– ПУППЕРА? – охнула она, вцепляясь в Шурасика
мертвой хваткой. – А ну веди меня к нему! Да я за моего Гурочку… Что ты
встал, как истукан? Ищи где хочешь мне пылесос!
* * *
Рассветное небо было нежно-малиновым. Ветер налетал порывами
и мял рыхлые телеса туч.
Пуппер, летевший впереди, поднимался все выше. Вскоре они
оказались так высоко, что у Ваньки закружилась голова и стало не хватать
воздуха. Океан был уже не виден – лишь изредка в разрывах туч мелькало что-то
серебристо-стальное. Мелькало и сразу гасло.
А Гурий все поднимался и поднимался, ни разу не оглянувшись.
Он явно стремился, чтобы тот из них, кто сорвется вниз, не имел ни малейшего
шанса. Гуня Гломов озабоченно хмыкал. Под конец даже верный Прун начал
проявлять беспокойство. Один только Ванька упорно мчался вслед за Пуппером,
заставляя двигатель пылесоса реветь от перегрузки. Лицо у Валялкина было
задумчивым и отрешенным: он думал о Тане и только о ней.
Наконец, Пуппер остановился и, развернувшись, подлетел к
Ваньке.
– Отличное место, чтобы умереть, Джон Вайлялька! Здесь
нам никто не помешать! Пусть пролитая кровь смоет наши страдания и тот, кто
останется жить, получить Таня! – сказал он, искоса бросая взгляд на океан.
Ванька кивнул. Он был настроен менее пафосно, чем Пуппер, но
все равно мысли его были о том же.
Прун засуетился. С помощью заклинаний, рисующих по воздуху
малиновые полосы, они с Гуней отметили границы. Теперь Ваньку и Пуппера
разделяло с полсотни шагов – куда ближе, чем до той стены у рощи. Согласно
правилам дуэли, сближаться было нельзя. Стрелять нужно было не сходя с места.
Прун и Гуня Гломов заняли позицию чуть в стороне, где они
могли наблюдать за соблюдением правил. Прун достал из кармана огромный платок,
промокнул лоб и взмахнул платком, давая сигнал.
Пуппер подышал на перстень.
– Ты сам хотел этого, Джон! Я не могу позволить тебе
погубить мой Татьяна и задушить ее убогий быт! Я есть ее благодетель и
спасатель в один лицо! – произнес он вполголоса и, раззадорив себя,
крикнул: – Искрис фронтис форте!
Зеленая искра с треском оторвалась от его перстня и
помчалась к Ваньке.
Валялкин смотрел на стремительно несущуюся к нему яркую точку.
Тридцать метров… двадцать… Сейчас она будет здесь. Ванька видел, что искра
летит точно ему в грудь. Нет, Пуппер не промахнулся. Рука бывалого
драконболиста не дрогнула.
– Ванюха, сматывайся! Уклоняйся! Рви когти! Черт с ней,
с Танькой! Девчонок много, а ты один! – забыв о своих секундантских
обязанностях, завопил практичный Гуня.
Но Ванька висел неподвижно, не делая попыток спастись. Он
знал, что это его смерть, но почему-то не боялся ее. Возможно, ему трудно было
поверить, что он вдруг перестанет существовать от одного прикосновения зеленой
яркой точки.
Когда Ваньку и боевую искру разделяли считаные метры,
внезапный боковой порыв ветра отбросил пылесос немного в сторону. Это была
чистейшая случайность, но именно она оказалась спасительной. Боевая искра
скользнула по Ванькиному бедру, обожгла его и, ударив в хромированный обод
пылесоса, погасла.
Пылесос, получивший более чем чувствительный удар, заглох
было, провалился в воздушную яму, но потом вновь загудел, выплевывая из трубы
майонезные пары с блестками русалочьей чешуи. Ванька, с трудом усидевший на
нем, выправился и вновь набрал высоту. Поврежденный пылесос слушался неважно,
но все же пока повиновался. Обожженная нога болела. Бедро было все как сплошной
огонь, ниже колена Валялкин почти не ощущал ноги. Виски взрывались болью.
Поняв, что его искра лишь зацепила Ваньку, Гурий раздраженно
встряхнул рукой с кольцом и, пригнувшись к метле, кинулся к нему.
– Chuma-del-Tort! – выругался он.
– Джон Вайлялька ранен! Дуэль надо прекратить! –
размахивая руками, поспешно закричал по-английски Прун, сообразивший, что
теперь выстрел придется принимать Пупперу.
– Нет, за мной еще моя искра! – сказал Ванька,
когда Гурий перевел ему слова секунданта.
– Но ты ранен! Дуэль откладывается! – заспорил
Прун.
– Возвращайся на место, Гурий! Или не смей больше
подходить к Тане! – кусая от боли губы, сказал Ванька.
– Это ты не смей! Таня есть моя! Я не уступить ее такой
чурбан! – заклокотал Гурий.
– К барьеру!
– Ты глюп, Джон! Глюп, тюп и нельеп! Ты есть
бесхарактерный тюфяк! Скоро ты становиться алкоголик, как твои родители! Надо
быть ваш русский девушка, чтобы полюбить такой, как ты! – заявил Пуппер.
Он пожал плечами и, вернувшись на прежнее место, стал
ожидать выстрела.
Ванька поднял руку с перстнем. Все перестало существовать для
него, кроме маленькой фигурки Пуппера. От боли магфордский нападающий, точно
перечеркнутый длинным древком метлы, двоился у него в глазах. Это мешало
целиться. Странная нерешительность овладела Ванькой. Он и презирал Гурия, и
одновременно жалел его.
– Стреляй, Джон Вайлялька! Таня моя! Если ты
промахнешься, ты будешь нести ее фата на нашей свадьбе! – использовав
усиливающее заклинание, задиристо крикнул Пуппер.
