– Ну как тебе сказать? Серединка на половинку! Про
бабаев с ведьмами чистейшая правда, а про «оторвет палец» я загнул. Тебя бы
Зализина по-любому ухлопала. Просто у Поклепа сработал бы оповещальник. Он бы
прибежал сюда, объявил Лизке устный выговор и смел бы в совок твой пепел, –
сообщил Ягун, убедившись, что Зализина ушла достаточно далеко.
– Ты видел Ваньку?
Ягун помрачнел.
– Ага, только что. На Жилом Этаже. Он искал тебя, но
его перехватил сфинкс и повел к Сарданапалу… Ну и ехидный же был видок у этой
киски! Мне даже захотелось назвать его «свинкс», но вовремя вспомнил, что я не
камикадзе! – заявил играющий комментатор.
– Но почему к Сарданапалу, зачем?
– А, ты же не слушала магвости! Бессмертник Кощеев и
Тиштря требуют, чтобы Ваньку выдали! Они хотят судить его за Пуппера! А пока
собираются засадить в магическую тюрьму. Дубодам. За день там стареешь на
неделю, за неделю – на год… Тамошние тюремщики выпивают душу быстрее, чем сырое
яйцо. В общем, если суд будет длиться долго, Ванька станет дряхлее Сарданапала.
Это мне уже бабуся сказала. Она в сто раз больше знает, чем по любому
зудильнику скажут, – сообщил Ягун.
– Дуэль не убийство!
– Мамочка моя бабуся! Ты это Магществу объясни и
магвокатам пупперской тетки! Мне-то ты чего объясняешь? – смиренно
согласился Ягун и вдруг ударил себе кулаком по голове. – Вот осел я, осел,
осел! И ведь не спросил, зачем Ванька берет мой пылесос! Лучше б я Пуппера на
драконболе протаранил. Разогнался бы и размазал по куполу. Мало ли какие в
спорте несчастные случаи происходят. Выгнали бы меня из сборной, и все дела. А
Гломову этому я бы рот пластырем заклеил: несет что попало! Ведь и дураку ясно,
что Пуппер эту дуэль сам затеял! Ванька только защищался. Теперь они говорят,
что якобы Ванька должен был донести, сообщить о дуэли. Ничего себе гражданская позиция!
Или в тюрьму, или становись доносчиком! Видел я такое Магщество в гробу в белых
тапочках! – вспылил внук Ягге.
Ноги у Тани стали ватными. Она разрыдалась на плече у Ягуна:
– Я сама отправлюсь в Дубодам! Это из-за меня Пуппер с
Ванькой сцепились! Если бы я выбрала кого-то одного! Дура! Почему я вчера
промолчала?
– Ну-ну, не надо так! Ты же не знала. Я вот тоже сто
лет определялся, пока понял, что люблю Лоткову. А вот когда понял… И ты
когда-нибудь определишься… – утешал ее Ягун.
– Ягуу-у-уун, не терзай хоть ты меня! Как я решу?
Пуппер на дне, Ванька почти в тюрьме… Все почему-то думают, что я страшно
сильная. Амазонка на контрабасе! Девочка-вамп! Подставка для обреза! –
сказала Таня, вытирая слезы о рубашку Ягуна.
Внук Ягге с беспокойством пошевелил плечом.
– «Кажется, дождь собирается!» – сказал он голосом
Пятачка. – Но-но, Танька, не надо! На худой конец у тебя есть я, а это уже
немало. Хороший друг стоит дюжины Пупперов, а Ваньку мы защитим. Сарданапал
своих не сдает. Я от бабуси это кучу раз слышал. Он и Ваньку как-нибудь
вытащит.
* * *
У кабинета Сарданапала золотой сфинкс обернулся и зарычал.
Дверь, скрипнув, открылась. Ванька вошел. Он ожидал, что внутри его будет ждать
целый трибунал из преподавателей Тибидохса, но нет. Все было иначе.
Сарданапал сидел за столом и сумрачно разглядывал
здоровенную кипу пергаментов. За стулом академика стоял Поклеп. У него на
воротнике, не останавливаясь ни на миг, вертелась и взвизгивала яркая пуговица
оповещальника.
– Вот и он, герой дня! Явился? – язвительно поинтересовался
завуч.
Ванька молчал. Им овладело вдруг безразличие. Он лишь
старался осторожно ступать на ногу, бедро которой обожжено было искрой Гурия.
– Ухлопал Пуппера, красавец? – продолжал
Поклеп. – Подумать только: на белом отделении у нас учатся закоренелые
бретеры! Вначале Шурасик, потом Гроттерша, а теперь вот, едва Таньку вернули,
Валялкин рвется на темное! – приветствовал его завуч.
– Поклеп! – укоризненно сказал Сарданапал.
– Я знаю, как меня зовут. Мой папа долго не думал над
моим именем: дал свое собственное. Результат превзошел все ожидания: получилось
красиво и выразительно… Ну что, Валялкин, рад, что все так произошло?
– Я не рад, – возразил Ванька.
– Но ведь ухлопал Пуппера? Признайся, ухлопал?
Валялкин кивнул. С этим спорить не приходилось.
Поклеп победно взглянул на него, как если бы добился по
меньшей мере признания.
– Хм… Тети Пуппера утверждают, что это было убийство.
Ты сшиб Гурия с метлы и позволил мальчику-герою утонуть в океане. И не спорь –
магспертиза палки от метлы уже доказала, что Гурий был атакован именно твоей
магией! – колко сказал Поклеп и, чуть сбавив тон, добавил уже мягче: –
Может, ты скажешь, как вы до всего этого додумались? Твоя была идея, а?
Ваньке хотелось сказать, что дуэль вообще-то была идеей
Пуппера, но это смахивало бы на ябедничество.
– Да, моя, – произнес он. – Я не хотел, чтобы
он получил Таню. Он ее не стоил.
– А ты ее стоишь? – заинтересовался вдруг
Сарданапал.
– И я не стою. Ее никто не стоит, – признал
Ванька.
Академик задумчиво посмотрел на Валялкина и стал
расспрашивать его о подробностях дуэли. Ванька скупо рассказывал. На миг ему
почудилось, что у него защекотало в голове. Он заподозрил было, что его
подзеркаливают, но подумать такое на Сарданапала было почти кощунством. Поклеп
же так сурово надувал щеки и так яростно ворочал выпуклыми, как у рака,
глазами, что Ванька предпочитал стоять к нему боком, чтобы не сбиваться.
– М-м… Вот оно как… На мой взгляд, оба хороши:
передрались как петухи! – пробурчал академик, когда Ванька
закончил. – А теперь главное: Магщество Продрыглых Магций требует твоей
выдачи. Все очень серьезно. Каждые двадцать минут обязательно прилетает купидон
в траурных штанишках и с очередной депешей. Это сплошь ультиматумы! Похоже, у
Бессмертника Кощеева и прочих умников приступ бюрократического вдохновения.
Поклеп кисло посмотрел на Ваньку:
– Теперь ты понимаешь, во что ты нас втянул? Они жаждут
крови. Если мы тебя не выдадим, они грозят Тибидохсу всевозможными санкциями,
начиная от запрета на ввоз и вывоз магических перстней и вплоть до бойкота
драконбольной команды на всех состязаниях. Наша школа магии станет
школой-изгоем. Ее значение упадет.
Ванька убито слушал его, понимая, что Поклеп прав.
