– До последнего патрона! Если никого не ранит –
переходим на гаубицы! Не одному же Валялкину Пупперов грохать, мне тоже
охота!.. Ну-ка! – заявил он и щелкнул пальцами.
В тот же миг воздух заполнился крохотными мальчиками на
метлах. Их было несколько дюжин. Они пикировали на Ржевского, забрасывая его
драконбольными мечами, он же с увлечением палил в них из двух «маузеров». Бой
продолжался с минуту и закончился без особых потерь.
– РЖЕВСКИЙ, ХВАТИТ! – повысил голос Ужас. – А
ты, юноша, собирай вещи. Больше одного рюкзака брать не советую. Носильщиков у
тебя не будет. В истории Тибидохса известно немало случаев, когда ученик
отправлялся на дно под тяжестью багажа. Не далее как двадцать лет назад одна
девица решила взять с собой швейную машину и, так как в руках у нее были
какие-то свертки, имела глупость привязать ее веревкой к ноге… Финал был
прискорбным.
– А как же Пипа? Про ее чемоданы говорит весь
Тибидохс! – встрял поручик.
– Ну, это уже другое! Она летела не одна… К тому же
Поклеп прекрасно разбирается в полетных амулетах! – недовольно заявил
Ужас. – Ржевский, кажется, я ясно сказал: убери мусор!..
– Разве это мусор? Это просто наглое вульгарное хамство
– называть мое страдающее сердце мусором! – обиделся поручик.
Все же он быстренько вытер кровавую лужу, а сердце, небрежно
подув на него и смахнув пыль, вставил в грудь.
– Как будто я весь в сборе. Или нет? – задумчиво
спросил он сам себя. – Ага, еще маленькая деталь! Не воткнешь мне в спину
кинжальчик? Надо, чтобы все было красиво! – сказал он, со смехом обращаясь
к Бульонову.
Это была старая, заплесневевшая шутка Ржевского, которую он
регулярно повторял с каждым новеньким в Тибидохсе. Но для Генки-то она была в
новость, и он в ужасе отшатнулся от кинжала. Ржевский снова захохотал. Стекла в
рамах подобострастно задребезжали.
– Мама услышит, – машинально произнес Бульонов.
Последнюю минуту он лихорадочно пытался сообразить, кого же он все-таки боится
больше: тибидохских призраков или мамы. Выходило, что все-таки мамы.
– Не услышит! Выстрелов же не услышала! Пундус
храпундус не дает осечек! Равно как и перстень Медузии. До утра твоя мама будет
спать без кошмаров и сновидений, а когда проснется, купидон принесет ей письмо
от Сарданапала. Она прочитает его и успокоится, – заверил его поручик
Ржевский.
– Ага! Как бы не так! Она сразу побежит с письмом в
милицию, в ФСБ, куда угодно. Она поднимет на уши всех! – заявил Генка. Но,
даже предполагая худшее, он не забывал быстро забивать рюкзак самыми
необходимыми вещами.
– Не думаю, – бряцая кандалами, сказал Безглазый
Ужас. – Поверь, ты не первый, кого забирают в Тибидохс, и всегда дело
обходилось без скандалов. Письмо Сарданапала способно успокоить даже осиный
рой. Даже бенгальского тигра в момент прыжка. И вовсе не потому, что там такой
уж чудесный стиль. Сомневаюсь даже, что там больше двух-трех строк. Но академик
использует особые чернила на крокодиловых слезах, дважды прогнанных через
самогонный аппарат гномов. А они способны вызвать прилив оптимизма даже у
Мертвой царевны и ослика Иа.
– Но не у моей мамы. Когда ученые делали атомную бомбу,
то вначале получилась моя мама. Это не я придумал. Это ее любимая шутка, –
убито сказал Генка.
Поручик Ржевский ободряюще похлопал его по плечу. От
прикосновения руки призрака Генка ощутил покалывание.
– Расслабься, дитя мое! Твоя мама кое-что забыла.
Вначале получился я, так что можешь на меня положиться… А теперь за дело!
Сарданапал велел провести тебя через Грааль Гардарику и доставить в Тибидохс на
темное отделение. Насколько я понял, тебя подселяют к Жоре Жикину.
– Жикин – это кто? – с ужасом спросил Бульонов.
После отрубленных рук и сердец в луже крови он ожидал чего угодно.
– О, Жикин – это наш красавчик! В него влюблены все,
кто не влюблен в меня. Не трогай его швабру, хвали классическую форму его носа,
и вы поладите! – заявил поручик.
Безглазый Ужас мрачно обратил на него огненные провалы своих
глаз. Ржевский мигом утих и настроился на серьезный лад.
– А, ну да! На чем бы ему полететь? Сарданапал
предоставил это на наше усмотрение… М-м-м… Вопрос серьезный! – сказал поручик,
преисполнившись ответственности. Ему не так часто доводилось сопровождать
учеников из мира лопухоидов на Буян. По правде сказать, это было в самый первый
раз. Мутный взгляд Ржевского побродил по комнате и остановился на диване.
– Нет, это слишком банально. На диванах теперь летают
все кому не лень… Ковер? Опять не то. Ковры – это для джиннов. Если ты полетишь
на ковре, тебя будут принимать за восточного человека и подозревать в
магоризме. Теперь такое время, что всех, кто летит на коврах, подозревают в
магоризме… Шкаф?.. Неплохо. С воздушными течениями справляется нормально, вот
только дверцы будут все время хлопать.
Бульонов с беспокойством заморгал. Перспектива лететь в
шкафу показалась ему ужасной.
– Не принимай всерьез, что лопочет этот невоздержанный
тип, – заявил Безглазый Ужас. – На самом деле Ржевский знает, что
выбрать для тебя летающий предмет не в наших силах. Он должен найти тебя сам.
Летающий предмет – я имею в виду истинный летающий предмет – всегда уникален. У
каждого мага он свой, и связь между ними так же нерасторжима, как между магом и
его перстнем. Это у иностранцев все просто. Накопил зеленых мозолей, купил
метлу – и летай себе до посинения. Надоела одна метла – купил другую. У нас
такой фокус проходит только с пылесосами, да и то не всегда. Нет, только на
своем предмете ты будешь чувствовать себя достаточно свободно!
– И какой же у меня летающий предмет? – спросил
Бульонов.
– А вот это мы сейчас узнаем. Признаться, мне самому
интересно, – сказал Ужас.
Он поднялся над полом и начал раздуваться. Испуганный Бульон
прижался к стене. Ему мерещилось, что полупрозрачное тело Ужаса заняло всю
комнату. Огненные провалы глаз были устремлены в потолок.
– Обретайсиммо! – крикнул он страшным голосом.
Из перстня Медузии, который чудом держался на пальце у
призрака, выскочила зеленая искра.
