Не давая Генке усомниться, призрак взмахнул рукой, и ракетка
начала отвесно падать в пустоту. Сосущая ночная синь выпивала все мужество.
Ветер свистел в ушах. Гудели океанские валы.
– Ну же, что молчишь? Врежешься! – еще страшнее
крикнул Ужас.
– А-а-а-а-а! Грааль Гардарикааааа! – жмурясь и едва
преодолевая искушение выставить вперед руки, закричал Бульонов.
Перстень выбросил искру. Даже, кажется, две искры. Что-то
толкнуло его в грудь. Перед глазами, хотя веки были и сомкнуты, вспыхнуло семь
радуг. Поняв, что он все еще жив, Генка перестал жмуриться.
Шторм внезапно стих. Генкиным глазам открылся лесистый
остров. Дальние деревья у скал, за которыми всходило солнце, походили на четкие
штрихи на размытом акварельном фоне. Но Бульонов смотрел не туда, а на огромный
замок-крепость, который вырос вдруг чуть левее. Громадные башни замка скрывались
в тучах.
– Скажи спасибо Медузии! – появляясь рядом с
Генкой, хмуро сказал Безглазый Ужас. – В жизни не видел более бездарной Гардарики.
Если бы перстень не подстраховал тебя дополнительной искрой, пришлось бы
вызывать гарпий и чистить купол снаружи.
– Причем гарпии обошлись бы без всякого инвентаря. У
них странные вкусы, у этих гарпий, – встрял Ржевский.
– Ладно, не дрожи ты! Полетели. И не забудь
поблагодарить Медузию, – заметил Ужас и, указывая дорогу, полетел вперед.
На стене Тибидохса уже собралась небольшая группа учеников,
встречавших новенького. В стороне, опираясь о свое не знающее промаха копье,
стоял Готфрид Бульонский в плаще и противомагическом панцире. Он только что
вернулся из подвалов, где, по собственному уверению, одержал крупную победу над
отрядом нежити. Хотя тут могли быть разные мнения, потому что выглядел Готфрид
так, будто им хорошо поиграли в футбол.
– Встреча на Эльбе! Два Бульона, два уникума! Только
один Готфрид и герцог, а второй так себе! – вполголоса съехидничал
красавчик Жора Жикин.
Он еще не знал, что Генка будет жить с ним в одной комнате.
Поклеп и Медузия всегда оставляли самые приятные новости на десерт. Сарданапал
же вообще предпочитал не вникать в такие, с его точки зрения, пустяки.
Глава 8
Битва Фолиантов
На Тибидохс опустился вечер – теплый весенний вечер,
пахнущий океаном и хвоей. Слышно было, как в пруду плещутся русалки и кричат,
носясь над драконбольным полем, неугомонные первокурсники. Не так давно Соловей
собрал из самых многообещающих ребят новую юношескую команду. Старый тренер
здраво смотрел на вещи. Через год основные игроки сборной завершат учебу в
Тибидохсе, и непонятно, что будет дальше. Точнее, слишком понятно.
Маловероятно, что все десять игроков свяжут свою дальнейшую
судьбу с драконболом. Большинство уйдут из спорта навсегда. А раз так – нужна
смена, иначе останешься у разбитого корыта и будешь до конца жизни разглядывать
старые кубки, не мечтая уже о новых. Такой старости Соловей, ясное дело,
предпочел бы избежать. И вот теперь он и Дедал, добродушно и ни во что не
вмешиваясь, наблюдали с трибун, как молодежь гоняется за сыновьями Гоярына,
полыхающими в синеве длинными огненными струями.
– Эх-хе-хэх! – сказал Соловей своему другу. –
Никакого постоянства! Едва успеваешь чему-то научить, а ребята уже вырастают и
уходят. То ли дело у других… Последняя замена у муз была полторы тысячи лет
назад. О гандхарвах я даже не говорю! А бабаи! Те вообще тренируются по семь
суток подряд. А потом еще удивляются, почему они так играют!..
– Но ведь бьем же мы их? Бабаев побили, и гандхарвам
досталось! С музами только осечка вышла! – возразил Дедал, осторожно
высовывая из книги свой хрупкий греческий нос.
– Угу! Хотелось бы еще невидимок одолеть, прежде чем
придется распускать команду… Да только после гибели Пуппера Магщество чего-то
крутит. Да оно и понятно, без Гурия команда уже не та… Кому там играть, не
Кэрилин же Курло? Жалко все-таки мальчишку. Эх, Таня, Таня! Все беды от них, от
женщин! Уж я-то знаю! – Соловей О. Разбойник вздохнул, вспомнив, что сам
когда-то имел в мордовских лесах четырех жен.
В то время как первокурсники, с улюлюканьем шпоря пылесосы и
дымя чешуей, гонялись за драконами, остальные ученики Тибидохса убивали свое
время кто на что горазд, соответственно способностям, привычкам и мере общей
испорченности.
Шурасик сидел в читалке библиотеки джинна Абдуллы и грустил.
Перед ним на трех столах, сдвинутых вместе, возвышалась целая книжная гора.
Самые нетерпеливые книги шуршали страницами и переползали с места на место,
некоторые превращались в змей и грозно шипели, требуя к себе внимания, но
Шурасик даже не вспоминал о книгах, которые сам же час назад набирал по полкам.
Шурасиком овладела мечтательная стихия. В своем воображении
он переносился на много лет вперед и поднимался до немыслимых высот.
«Ну ничего! Сейчас все смеются надо мной, не понимают меня,
и пускай! – думал он. – А смеются потому, что они ничтожества. Кем
они будут через пять лет? Магдомозяйками, магхранниками или магжерами в
каком-нибудь магвазине. Едва ли у нас с ними будут одни интересы. Наши дороги
никогда больше не пересекутся, и отлично. Уже через год я закончу школу с таким
высоким баллом, с которым ее не заканчивал даже профессор Клопп! Потом
магспирантура в Магфорде, и всё: передо мной открыты все дороги. Толком не знаю
еще как, но я обязательно прославлюсь и разбогатею! Я буду гениален, как
Древнир, богат, как Бессмертник Кощеев, и популярен, как Гурий Пуппер… И все в
одном лице. Одним движением бровей и кстати сказанным словом я буду разбивать
женские сердца с той легкостью, с которой прыгнувший на посудную полку кот
разбивает тарелки и чашки. Гробыня, Шито-Крыто, Гроттер и… и особенно эта
противная Лоткова сто раз пожалеют, что не обращали на меня внимания! Но будет,
разумеется, поздно! У моих ног будут уже первые красавицы мира!.. «Все,
милочки! – скажу я. – Поздновато! Ваше купе в конце вагона рядом с
туалетом!»
Замечтавшийся Шурасик снисходительно улыбнулся и, делая
рукой небрежное движение, долженствующее указать Гроттер и Лотковой их истинный
статус, нечаянно смахнул на пол несколько книг.
