Пипа и Таня вопросительно посмотрели на Гробыню.
– Какая еще идейка?
– Да так. Вызвать дух Пуппера из Потустороннего
Мира… – небрежно уронила Склепова.
Таня побледнела. Пипа облизала губы.
– Как ты его вызовешь, когда… – начала она. –
А хотя ладно, почему бы и нет! Я согласна.
– А ты, Гроттерша?
– А я нет. Не согласна, – тихо сказала Таня.
– Не хочешь увидеть Гурика? Воображаю себе этот бледный
мятущийся дух с астральной метлой, который уставится на тебя страждущими
глазами. Совесть заела? Боишься, что он цап тебя за шкирку и утащит на тот
свет? – поинтересовалась Склепова.
– Я ничего не боюсь, – сказала Таня.
– Так прямо и ничего? Ах да, ты же у нас супердевочка,
которая спасла Тибидохс двести восемь тысяч раз! Браво, юная Гротти, браво!
Тогда за чем дело стало? Разве тебе не хочется еще раз увидеть
Пупперчика? – искушала Гробыня.
И Таня уступила. Уступила, хотя была уверена, что взгляд
призрака будет полон укоризны. Если бы Гурий не встретил ее, его жизнь не
пресеклась бы в цвете лет. Он женился бы на скромной англичанке и продолжил бы
славную династию Пупперов – добрых ребят, отлично играющих в драконбол и
носящих круглые очочки из дедушкиной коллекции. Ах, Гурий, Гурий, и зачем тебе
нужны были русские девчонки? Не довели они тебя до добра, ой не довели!
«Если я откажусь, то получится, что я испугалась и предала
Пуппера… А так я увижу его еще раз! Нет, надо все-таки вызвать, и будь что
будет», – подумала она. Таня ощущала себя очень виноватой перед Гурием и
даже внутренне, сама перед собой никогда не пыталась приуменьшить свою вину.
Дорога самооправданий – самая извилистая в мире дорожка. И ведет в никуда.
Гробыня перевернула гроб, служивший ей кроватью, и достала
из потайного ящика записную книжку.
– Ай, кусается, дрянь такая!.. Своякис маякис!.. –
проворчала она, встряхивая книжку, превратившуюся было в крысу. – Тэк-с,
посмотрим, что нам нужно! Ага, вот! Фигурка из белой глины, обмазанная кровью
дракона. Цветок, подарок вызываемого. Камень сердолик… Славно, у меня как раз
завалялся один такой. Волосы с головы той, кого любил вызываемый, – пять
волос… Когда все будет готово, следует взять три магических перстня и сложить
из них равносторонний треугольник. Фигурка помещается в центр… После чего
произносится парочка заклинаний – не буду их сейчас читать, – и дух
Пупперчика перед нами! Прошу всех охать и падать в обморок в порядке строгой
очереди! – сказала Склепова.
Разумеется, лепить фигурку пришлось Тане. Пальцы послушно
разминали и разглаживали глину. Она помнила каждую черту Гурия – его тонкий
рот, кругловатое лицо, мальчишеские вихры, подклеенные скотчем очочки. Как же
он все-таки похож! Гурий, Гурочка! Таня моргнула и решительно сделала последний
штрих.
– Что это ты сделала, шрам? Разве у Гурочки шрам такой?
За ним что, с саблей гонялись? Да такой вмятиной ему бы все мозги
повышибало! – начала возмущаться Пипа.
Ее способностей к лепке хватало только на то, чтобы давать
ценные советы и морщить нос.
– Не наезжай! Шрам классный получился! Хуже самого
плохого танцора может быть только самый хороший критик, – осадила Пипу
Гробыня.
Но Пипа не унималась. Ей ужасно хотелось покомандовать.
– Хорошо, пускай голова похожа! А дальше что? Мы
Пупперчика как лепить будем: в плащике или совсем без ничего? – жадно
спросила она.
Таня от удивления перестала лепить. Гробыня захихикала.
Подобно Пипе, она была слегка зациклена на определенных вещах.
– А что, давайте совсем без ничего! Для натуральности.
Или нет… в противогазе и в белых носочках! – предложила она.
– Я вам над Гурием издеваться не дам!.. И так всякие
ослы говорят, что я над ним издеваюсь! А я не издеваюсь! Я его так
воспринимаю! – возмутилась Таня и решительно встала.
– Но-но, Гроттерша, миленькая, не сминай ему голову! Я
пошутила! Лепи в плаще! – с испугом завопила Пипа, повисая у нее на руке.
Когда фигурка была почти готова, Гробыня поставила ее ногами
на сердолик и довольно оглядела результат.
– Теперь цветок… Тебе Пуппер цветы дарил? –
спросила она.
– Здрасьте – подвинься! – сказала Таня. –
Когда это было? Они же не вечно стоят.
– Что, нет цветка? Ни одного? – возмутилась
Гробыня. – Тогда какого фига я тут ночей не сплю, стараюсь? Магия вуду –
это не салат, куда хочешь клади лук, а хочешь не клади. Нет цветка – нет Пуппера.
– Погодите, – сказала вдруг Пипа, краснея. –
Есть цветок!
Она открыла толстый том общих заклинаний, нашла между
страницами засохшую розу и быстро сунула ее Склеповой.
– Это Пуппера? – недоверчиво спросила Гробыня.
– Пуппера.
– А он разве тебе дарил? – усомнилась Склепова.
– Нет, он дарил Таньке, но я взяла один цветок… У нее и
так была целая куча! Я представляла, что… Отстаньте от меня! Не ваше дело!
– Уже отстали! – радостно сказала Гробыня. –
Тру-ля-ля! Да здравствует настоящая любовь, которая сберегает не только свои
розы, но и чужие. Но учти, цветочек нам придется измельчить… Теперь волосы…
Ну-с, юные дамы, кто будет жертвовать? По-моему, Гурий любил нас всех троих.
Каждую по-своему, разумеется, но все же…
Возмущенная Пипа начала было утверждать, что Гурий любил ее
больше остальных, хотя и неосознанно, и отвяла лишь тогда, когда Гробыня
уточнила, что волосы надо выдирать с корнем. Иначе не подействует. А так как у
нее, Гробыни, волосы крашеные и вообще сегодня она не в настроении, то…
– Ну-ка, Гроттерша, повернись ко мне лысинкой! –
хищно закончила она.
– Уйди, Склеп! Я тебя знаю, ты мне скальп снимешь. Я
сама! – отказалась Таня.
Она обмотала вокруг пальца несколько волос и, закусив губу,
сильно дернула. На глазах выступили слезы. Волосы были вырваны с корнем.
– Пять… ого, еще четыре! Девять волос! Гроттерша, ты
перевыполнила план! Лишние можешь сдать на парики или набить ими подушку! Так…
Готово! – сказала Склепова, бережно закручивая волосы вокруг пояса
фигурки.
– Теперь еще одна деталь! Давайте сюда перстни!
Пипино кольцо снялось легко. Перстень же Феофила Гроттера
упрямился, и его пришлось долго вращать на пальце.
