Магнетизеры бросили рыться в шкафах и шагнули к скелету.
Один грубо сорвал с него шляпу с плюмажем.
– Паж! Мушкетус фехтовалус! Покажи им! – крикнула
Гробыня. Она наконец поняла, чего добивалась от нее Таня.
Да, Дырь Тонианно давно не практиковался. Да, он был не в
форме… Да, он был, наконец, мертв… Но так ли это важно, особенно когда обижают
дорогих тебе людей? Мастерство на то и мастерство, что оно не уходит в песок.
Его не пропьешь, не потеряешь, не променяешь на медный грошик… Шпага в
опущенной руке скелета взметнулась как змея. В следующий миг одежду на
ближайшем магнетизере располосовало, точно бритвой. Второй магнетизер
замешкался, и шпагой у него срезало мочку уха вместе с крупной золотой серьгой.
Отпрянув, магнетизеры вскинули руки и атаковали Пажа боевой
магией, но искры пролетали между ребрами скелета, не причиняя тому вреда. Зато
шпага в верной руке Дырь Тонианно плясала, как скальпель в пальцах у безумного
хирурга. Она то отрубала им штанину, то отсекала брючный ремень, то
прочерчивала на лбу зигзагообразную царапину, вызывающую у магвоката Хадсона
верноподданническую дрожь в пальцах.
– Эх, жаль, я не заказала на Лысой Горе еще и скелет
Зорро! Вдвоем они бы их в капусту накрошили. Да только у меня тогда с дырками
от бублика было дохло! И на этого занимать пришлось! – сказала сама себе
Гробыня.
Наконец совместными усилиями магнетизеры сковали Пажа кольцевой
магией. Паж грустно щелкал зубами и скрипел костями, прощаясь с Гробыней.
– Не бойся, я тебя вытащу! – крикнула ему та.
Расцарапанные магнетизеры, вздыхая, продолжили обыск. Тем
временем крысиные глазки магвоката Хадсона обшарили комнату и остановились на
одной из кроватей, одеяло на которой подозрительно вздыбилось горбом.
– Ага, кто же тут спвятался под ведивавьцем! Вить
может, Джон Вайвявька? Ох-ох-ох, какой гвюпый, невазюмный место для пвяток!..
Бвинмание, он дздесь! ЗЯХВАТ! – скомандовал он и, шагнув, сдернул одеяло.
В следующую секунду физиономия у магвоката Хадсона
скривилась так, будто у него разом заныли все зубы. Под одеялом сидела Пипа,
бедная Пипа, втайне комплексовавшая из-за своей фигуры и крайне не любившая,
когда ее застают в одной ночной рубашке…
Глава 10
Ворота в никуда
Дядя Герман брезгливо зажал нос.
– Лошадьми пахнет! Что, снова навоз выгребали? –
сердито обратился он к Ваньке, когда тот вошел в квартиру.
– Вначале у зубров убирались, потом лошадям
Пржевальского корм задавали, – ответил Ванька, немало удивленный чуткости
носа председателя В.А.М.П.И.Р. После работы в зоопарке он всегда долго мылся в
душе и менял одежду. Мыл даже голову с шампунем. Куда уж тут было учуять?
– Превращать дом на Рублевском шоссе в стойло!
Возмутительно! Я распоряжусь, чтобы охрана внизу мыла тебя с хлоркой! –
сказал Дурнев.
– Фи-фи-фи, именно с хлоркой! Очень мудро, братик!
Ненавижу этот запах! Меня тошнит, я умираю! – капризно воскликнул Халявий
и картинно грохнулся на ковер, задрав к потолку тощие ноги.
Тетя Нинель и дядя Герман удивленно уставились на него. Тетя
Нинель даже выронила развлекательную книжку «Памперс с бриллиантом», которую
она читала для отдохновения мозгов, утомленных изнуряющими двадцатиминутными
голоданиями между приемами пищи.
– Можно подумать, ты там у себя в Трансильвании коней
ночами не резал! – сказала она.
– Кровь – она ить почти без запаха… Без запаха она,
кровушка-то! Железцем только отдает! – по-бабьи тонко сказал Халявий и
пригорюнился.
Пару дней назад он украл золотую крышку от хлебницы, тайком
удрал и три ночи прокутил с манекенщицами. Вернулся он только сегодня утром с
огромными мешками под глазами и сильно не в духе. Напустив полную раковину
холодной воды, он долго лакал ее языком, как волк, а потом отправился объясняться
к дяде Герману и тете Нинель.
Объяснение получилось бурным. По воздуху с инопланетным
завыванием носились летающие тарелки из сервиза ручной росписи, опрокидывались
стулья. Наконец, совместными усилиями обоих Дурневых человек-волк, не желавший
возвращаться в Трансильванию, был усмирен. Ему влетело по первое число. Полдня
он провыл запертый в ванной, а теперь изо всех сил подлизывался.
Наскоро поужинав – Ванька не мог долго находиться рядом с
Дурневыми, – он скользнул в комнату Пипы. Здесь все было точно так же, как
и до Пипиного отлета в Тибидохс, – компьютер, книги, кровать с громадными
розовыми подушками и завалы мягких игрушек, среди которых попадались и золотые.
Ванька тут даже ни к чему не прикасался. Лопухоидные
предметы его мало занимали. Свои вещи он продолжал хранить в рюкзаке. Лишь
однажды из любопытства он попытался включить компьютер, но тот немедленно стал
требовать пароль, и Ванька выключил его.
А на другой день, собираясь в зоопарк, он случайно увидел
под стеклом бумажку для памяти: «Пароли: для виндов – grotershaidiotka, для
входа в Интернет – pupperlapochka…» Ванька пожал плечами. Фантазия Пипы ездила
туда-сюда по одним рельсам, как паровоз.
Работать в зоопарке Ваньке нравилось. Он брался даже за ту
работу, от которой остальные подсобные рабочие отворачивали носы. Первые дни к
нему приглядывались, а потом произошло одно событие, после которого о Ваньке
заговорил весь зоопарк.
Белый медведь жил на небольшом бетонном островке, окруженном
рвом с водой, где он плавал. Бросать зверям еду воспрещалось, но все равно
находились умники, которые нарушали этот запрет. И вот однажды кто-то бросил
медведю пустую пластиковую бутылку. Медведь некоторое время удивленно трогал ее
лапами и обнюхивал, а потом с чего-то вздумал проглотить и подавился. Самое нелепое,
что бутылка-то была всего поллитровой, а здоровенный медведь катался по бетону,
хрипел и задыхался.
Пока хватились, пока прибежали, пока сообразили, что
случилось… Сотрудники зоопарка бестолково метались вокруг вольера, разгоняя
зрителей. Кто-то нашел ветеринара, но тот не отваживался сунуться к медведю.
Требовал, чтобы зверя сначала усыпили снотворными патронами. У него семья,
дети, и вообще год назад его укусила выдра, и с тех пор он даже с хомячками не
работает без усыпляющего укола. ПрЫнципиально. Началась обычная неразбериха.
Усыпляющие патроны нашлись, но единственное подходящее ружье было заперто в
сейфе, от которого не могли отыскать ключей.
