Пустыня — это подарок не для хлюпиков. И хоть ноябрь не июль, но жара стояла приличная, градусов за 30 по Цельсию. Решено было уйти в пески километров на 20–25, а потом по азимуту выходить на приграничный пакистанский Чаман. Миленькое дельце…
Даже Мулла — их следопыт, змеелов, инструктор и так далее, выразил как сумел своё по-восточному мягкое несогласие с предложенным планом:
— Ты, Филин, конечно, командир, но здесь не «учебка» в Зарафшане… Если что случится, выживать придётся по-настоящему. Пустыня гордых не любит — пустыня гордых убивает!.. Нам по ней без ориентиров километров 70 идти. Мулла — тоже не всесильный, как Аллах!.. Я всё сделаю — если прикажешь, но лучше ещё думай, командир… Пески — не горы. Они засасывают…
— Нет у нас другого выбора, ребята. Я уж и так и эдак крутил, — ответил тогда Андрей. — «Духи» сейчас на Кандагар нацелены со всех сторон, кроме песков… Значит, мы пойдём туда. Сами же знаете, что в нашем деле главное — «тишина»…
— Тогда бери у «спецов» два старых парашюта.
— Ты что, Мулла, с барханов решил десантироваться? — улыбнулся Филин.
Но лицо Муллы было абсолютно серьёзным.
— Не пригодится — бросим, пригодится — сам увидишь!..
— Ну, хорошо. Что ещё?
— Думать буду, потом скажу…
Вот так и ушла группа, взяв с собой, по настоянию Муллы, запас воды, четырёх мулов и два парашюта… А сейчас Филин чувствовал, что Мулла был прав. Пройти около сотни километров по пескам за 5 дней?!. И группа опаздывала катастрофически. Хотя и пройдена была уже большая часть маршрута…
А потом случилось то, что полностью подтвердило правоту многоопытного и мудрого Абдулло…
27 ноября 1988 г. Буря…
«…»Афганец» идёт!..»
Уже были съедены все консервы, и ребята жевали кусковой армейский сахар. Но никто не унывал. Группа шла… За эти дни, которые прошли с самого начала операции, ещё из Кабула, мало-помалу начали находить общий язык и Медведь с Филином — Игорь с Андреем. Оказалось, что Медведь тоже одессит, третий в группе, включая Слона, что он не так уж и суров и тоже любит и анекдоты потравить, и про баб байки порассказывать, а особенно о своих над ними победах… Но, что самое удивительное, жили-то они в Одессе через два дома. Вот это сблизило их окончательно: общие знакомые, общие места — Родина, одним словом. Вот такие дела…
…Ребята уже начинали подумывать о той живности, которая не в изобилии, но существовала в песках, на предмет дичи. Хотя какая в пустыне дичь, змеи да ящерицы. Пока ещё не голодали, но желудки ребят уже подавали мысли о «подножном» корме… Группа медленно, тяжело, но уверенно приближалась к основной цели операции — городу Чаман…
Разведчики шли, полностью доверяясь инстинкту Муллы…
За эти дни Андрей понял, что же такое проводник-профессионал…
Мулла был неутомим. То ли родная стихия гнала его вперед, то ли ответственность за полтора десятка жизней, но Мулла тянул за собой группу как настоящий «корабль пустыни». А ребята в шутку поговаривали о том, чтобы сменить ему его давний «рабочий позывной» на новый — Верблюд…
…Около 10.00 АМ…
Группа шла уже четыре часа по утреннему холодку, когда Мулла вдруг забеспокоился. Из всех только Бай, казалось, понимал что происходит, но хранил каменное молчание на смуглом лице, полностью отдавая инициативу Мулле.
Прошло ещё около получаса…
С кромок барханов потихоньку струился песок, сдуваемый легким ветерком, но именно это заставило Муллу остановить всю группу. Взобравшись на гребень ближнего бархана, он около пяти минут смотрел куда-то на юг. Затем, вскочив, бросился к группе…
— Филин, дело — дрянь, у нас есть минут 10–15, чтобы укрыться!
— Я не понимаю тебя Абдулло, небо чистое, как выстиранная простынь, от чего укрываться-то?!!
— Быстро, Филин, быстро! Не надо спрашивать! «Афганец» дует!.. Самум! Говорил тебе — пустыня гордецов убивает. Быстрее! Буря идёт! Песок. Скоро здесь будет! Бегом, бего-ом!!!
Вот тут Филин и зашевелился…
Нет! Не знал он пока ещё, что это за ветер такой, «афганец», но слышал разговоры тех, кто успел повоевать в Афгане, о том, что даже в Газни, за две сотни километров от Регистана, пыль и песок забивали всё напрочь!..
А что же тогда должно было сейчас быть здесь, посреди барханов?!!
За рекой, где мой дом, соловьи заливаются звонко,
Зеленеют луга и деревья на «той» стороне…
Двадцать первой весны жаркий день мне встречать на бетонке,
И колонна опять поползёт через горы по ней…
На кабинах машин нарисованы звёздочки краской. Каждый час, каждый миг этой трассы обычной весом, Измеряем её нашей кровью солдатскою красной, Да количеством мин, разорвавшихся под колесом…Вот «афганец» задул… Пыль с песком вперемешку глотаем, До «зелёнки» чуть-чуть, ну а там — то ли да, то ли нет…А на той стороне мама в школу сестру провожает, И бабуля моя поливает цветы на окне…Под рукой тёплый руль, а педали и ствол под ногами. И под боком страна, мне плюющая пулей в лицо. Затопить бы её, эту землю сухую, слезами, Тех, кто здесь потерял своих братьев, мужей и отцов…
А уж сам Мулла метался словно ужаленный!..
Он достал парашюты, развернул купола и стал руководить группой:
— Бай, ложи мула на край купола, Индеец делай то же самое со вторым!.. Да быстрее же давай!
У подножия бархана Мулла пытался укрыть группу. Нужно было, разделив группу надвое, уложить мулов на края куполов парашютов, прижав их телами ткань, а между животными уложить ребят со всем грузом — задача не из лёгких. А ветер крепчал на глазах. Животные и сами чувствовали приближение крутых природных неприятностей, не сопротивлялись людям, инстинкты подсказывали им, что они выживут вместе с людьми.
— Ложи мулов спинами к себе, ноги стропами вяжи, головой, головой к бархану. — Мулла метался между двумя половинами группы, как теннисный мяч. — Быстрее, быстрее ребята, тюки ложи к ногам, стропы под ними пропускай. Пацаны! Все стропы должны быть сведены в центр, под наши тела, быстрее. Если купола улетят — сдохнем здесь в песках. Быстрее!..
Когда Мулла забрался под купол, накрывающий первую половину группы, ветер уже ревел, как ополоумевший лось в сезон гона. Но чувствовалось, что это только начало…
Филин смотрел в лицо Муллы, что-то кричавшему Андрею почти в самое ухо, и ничего не слышал. Какой-то небесный орган, сошедший с ума, ревел на таких нотах, что волосы становились дыбом. Сверху на ткань парашюта как будто сумасшедшими экскаваторами бросали песок. Нет, песок не насыпало, его бросало пригоршнями в десятки килограмм. Песок давил. Мелкая пыль проникла под купол. Животные стали нервничать.
— Пальцы в ноздри воткни и дави, ему будет больно — он и затихнет!.. — надрывая горло, орал Мулла. — Если они встанут — и сами сдохнут, и мы вместе с ними…
