Абсолютно новые заклинания
Угреостистис мортале – заклинание против угрей Жора Жикин.
Пяткус куропаткус – заговорить дневник от любопытных глаз.
Падус водопадус, ручейкус журчалис – заклинание воды.
Атосус-портосус – фехтовальное заклинание Гробыня Склепова.
Шмыглис-фрыглис – катапультирующее заклинание малютка
Клоппик.
Сгиниум визио мео – заклинание принудительной телепортации
Поклеп Поклепыч.
Леонус цезарис – заклинание прыгающей кровати Таня Гроттер.
Дихлофосус забодаллус – «мушиное» заклинание.
Лайперус снайперус – заклинание снайпера малютка Клоппик.
Ныльдвойус – заклинание срочного вызова Ягге.
Коронале мортале отбрыкус – заклинание смерти Бриджит
Магвузер.
Спецслужбус прослушкус – прослушивающее заклинание Шурасик.
Глава 1
Pipa the Terrible
Хроника январского утра
Квартира Дурневых. Где-то на грани между поверхностным сном
и глубоким маразмом.
6:50. За окном тоскливая зимняя темно-синь.
6:51. Шпингалет отщелкивается сам собой. Дверь лоджии
распахивается. Стекла в рамах дребезжат нечто нескончаемо виртуозное в духе
Листа.
6:52. Пипе Дурневой становится холодно. Ее не в меру
упитанная нога, с пяткой помидорного цвета, втягивается под одеяло.
6:53–6:57. По комнате кто-то крадучись ходит, спотыкаясь о
золотых тигров и не золотых, зато добросовестно выпотрошенных ятаганом плюшевых
медведей. По стене прыгает ломкая тень, сжимающая в руке нечто зловещее,
похожее на копье македонских непобедимых фаланг…
6:57. Пипа Дурнева начинает испытывать смутное беспокойство,
но ленится открывать глаза и лишь глубже зарывается в подушку.
7:00. Пипу, точно трубный глас, настигает назойливый писк
электронного будильника. Пипа свешивает ноги с кровати, озирается, видит темную
фигуру, всматривается, а еще спустя мгновение жуткий крик раскалывает парадную
тишину правительственного дома.
7:01. Вспыхивает свет – бросаясь к двери, Пипа полуосознанно
цепляет рукой выключатель. Неопределенность ночи уступает хмурой определенности
утра.
* * *
Из коридора Пипа вновь оглянулась, и ее нечеловеческий вопль
перешел в удивленный и даже восторженный взвизг.
На краю дивана, попиравшего дубовый паркет кривоватыми, но
благонадежными черными ножками, сидел Гурий Пуппер. Он выглядел подавленным. На
носу у него красовались подклеенные скотчем очки – номер первый из уникальной
пупперовской коллекции поломанных очков. Длинная метла стояла в углу, подтекая
тающим снегом.
Приседая от любопытства, Пипа вернулась в комнату и поспешно
юркнула под одеяло. Она не хотела, чтобы у Пуппера была возможность созерцать
ее пижаму. Это была агитационно-предвыборная фланелевая пижама, украшенная
портретом ее папочки и лозунгом: «Загрызу за гуманность!» – на спине.
Но Гурию было не до пижамы. Он страдал. Нижняя челюсть у
него прыгала. Взгляд дико блуждал по стене, спотыкаясь о пестрый рисунок обоев.
– Это конец! Она меня бросила! – тоскливо сказал
Гурий.
Кося лиловым глазом, Пипа сочувственно выглянула из-под
одеяла.
– Это навсегда, я знаю! Моя тетя, которая снится
магвокатам, была права: нам не быть вместе! – еще надрывнее произнес
Пуппер.
Холодная капля туманного происхождения скользнула вдоль
благородного английского носа, запуталась в носогубной складке и упала Пипе на
ногу.
Пипа сглотнула. Она с утра неважно владела голосом.
– Бедный! Кто бросил-то? – спросила она хрипло.
– Татьяна… Твоя sister. Она перевернуться к свой старый
бойфренд! – воскликнул Пуппер, от огорчения теряя все русские падежи и
склонения.
– А кто у нее бойфренд? – жадно спросила Пипа,
неравнодушная к такого рода подробностям.
– О, я его почти не знаю! У него кошмарная русская
фамилия! Вайлялькин! Джон Вайлялькин! – с омерзением выговорил Гурий и
уронил голову на руки.
«Ишь ты, новый какой-то! Видать, того щекастого с пылесосом
она тоже продинамила! Вот бы не подумала, что Гроттерша окажется подобной
стервой! Она всегда была такая занюханная!» – подумав, заключила Пипа.
В устах Пипы, как и в устах ее мамочки, слово «стерва»
звучало почти как похвала. Это было несомненное признание достоинств.
– Вайлялькин – есть увалень. Он не стоит один палец
Таня… Он околдовал ее магией вуду и теперь разобьет ей жизнь. Он будет пить
vodka, а ее заставит целовать слюнявый старикашка, чтобы получать за это дырки
от бублика, – убежденно заявил Пуппер.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Пипа.
– Мне рассказала об этом тетя Настурция! Она изучала
психологию. Ее диссертация называлась «Мир как большая помойка». Она читала мне
ее перед сном, когда я был чайлд, – убито сказал Пуппер.
Он то затухал, впадая в бездну уныния, то, как проснувшийся
вулкан, начинал извергать укоры и проклятия. Неглупая Пипа сообразила, что
Гурий может теперь пребывать в таком настроении до бесконечности.
«Интересно, а ко мне он чего прилетел? На Гроттершу
жаловаться? Что ж, от слез в жилетку до новой любви один шаг!» – цинично решила
про себя Пипа, маскируя зевок под очаровательнейшую из улыбок.
Пуппер ничего не заметил. Улыбка улетела в молоко.
– Вайлялькин просто деревенщина! Он не следит за свой
внешний вид! От его кошмарный желтый тряпка пахнуть гарпиями! Как Таня могла
выбрать его по добрый воля и с трезвый голова! – сказал Гурий.
– Прям в самую точку!.. Умничка, Гурий! Но, строго
между нами, у Таньки никогда не было вкуса. Я ей, например, никогда не
нравилась, – промурлыкала Пипа.
Пуппер задумчиво потер пальцем свой шрамик в форме копирайта
и вновь затух. Довольная Пипа осознала, что попала в цель, подтвердив скрытые
опасения Гурия. Теперь стоило только выждать время, когда яд ее слов начнет
действовать на положительные мозги англичанина.
