– Хап-цап! – внезапно крикнула она, выбрасывая красную
искру.
Едва прочитанное письмо Пуппера вырвалось из Таниных рук и
перелетело в руки к Гробыне.
– Ну-ка посмотрим, что нам пишет наш драгоценный!..
Ого, даже по-русски! Какой прогресс! – ехидно сказала она.
– А ну отдай! – крикнула Таня, бросаясь к ней, но
Склепова ловко, как слопавший лису суперколобок, скатилась с кровати и нырнула
за спину Пажу.
– Защищай меня! Атосус-портосус! – крикнула она.
Дырь Тонианно преданно замахал рукой с неизвестно откуда
взявшейся в ней шпагой, не подпуская Таню к Гробыне.
Пока Таня соображала, что ей делать, не применять же в самом
деле против скелета Искрис фронтис, Склепова нетерпеливо запустила глаза в
письмо Пуппера. Но не успела она прочитать и строки, как письмо съежилось, вспыхнуло
оранжевым пламенем и превратилось в осиный рой. Гробыня взвизгнула пронзительно
и обреченно, как бензопила, встретившая своей смертоносной цепью гвоздь.
Звенящие полосатые насекомые облепили Склепову и, быстро переползая по голым
рукам Гробыни, сложились в предостережение:
«ДЕВУШКА С ХЛЕБ-ЭНД-СОЛ!
НЕ СУЙ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА!»
Глупый Паж, скрипя костями, повернулся на подставке и сделал
шпагой выпад, явно собираясь проткнуть пару ос, а вместе с ними и Гробыню.
– Ааа-а-аа! – крикнула Склепова, едва увертываясь
от услужливого скелета.
Последняя оса, продолжавшая висеть в воздухе, быстро
спикировала на нос Гробыне и жалом поставила на нем решительную точку. Взвыв,
Склепова завертелась ужом, стряхивая с себя ос, но те уже превратились в седой
бумажный пепел…
– Ну, Пуппер! Ну, гад ползучий! Попадешься ты мне,
когда я куплю инкубатор и буду выводить гремучих змей, – разглядывая в
зеркале распухший нос, сказала Гробыня.
Глава 5
Щит Персея
В четыре часа утра в комнате у Тани негромко сработал
заговоренный с вечера зудильник. Пора было тащиться на свидание с Пуппером.
Таня присела на кровати. Голова была точно свинцовая.
«Гурий выбрал неудачное время. Пусть ничего не ждет. На
рассвете я не настроена на романтику», – зевая, подумала Таня.
На Черных Шторах суетливо прыгали фрагменты недавнего сна.
Сон был неприятный. Жар-птиц на плече у Ваньки Валялкина превращался в жирную
таксу Дурневых, кривоногую, как антикварная козетка тети Нинели. Но это было
еще не все. Таня, со страхом смотревшая на Ваньку, видела, как его лицо
приобретает все больше сходства с лицом Пуппера, на лбу появляется шрам, а в
руке метла. А она – та, другая Таня из сна – кидается к Пупперу на шею…
– Дрыгус-брыгус! – буркнула Таня, одним заклинанием
решительно сметая с Черных Штор весь компромат.
– Гроттерша, кто это звонит? – не открывая глаз,
спросила Гробыня.
Малютка Гроттер сообразила, что спросонья не выключила
зудильник.
– Твой Шейх Спиря. Подойдешь? – сказала Таня
первое, что пришло ей в голову.
– О нет, только не он! У меня от него диатез начинается!
Скажи ему, что я вышла замуж за Усыню или повесилась, – пробурчала Гробыня
и вновь уткнулась носом в подушку.
Полминуты спустя Склепова уже сопела в обе дырочки.
Дождавшись, пока на Шторах появится Гуня Гломов, идущий под ручку с Пуппером,
одетым в шотландскую юбочку, Таня оделась и выскользнула из комнаты.
Она уже спускалась по Главной Лестнице и была недалеко от
подъемного моста, когда внезапно из арки вынырнула темная шаткая фигура. Таня
вскинула руку с перстнем.
– Искрис фронтис! – крикнула она.
Ей невесть что пришло в голову.
– Эй, Гроттерша, ты чего? Это же я! – испуганно
воскликнул кто-то.
Таня отдернула руку. Боевая искра прошла выше и затерялась в
лабиринтах. Ее вспышка выхватила из темноты бледное лицо Жоры Жикина.
– Ты что здесь делаешь? – спросила Таня.
– Ждал Лоткову. Она назначила мне встречу у гробницы
царя Гороха. Всю ночь проторчал. Кости Гороха опять ворочаются – небось
заговорил кто-то, – грустно сообщил Жикин.
– И где Лоткова?
Жора вздохнул. Подозрительность вступила в борьбу с глупым
тщеславием. После непродолжительной схватки тщеславие взяло верх.
– Э-э… Она не пришла, – сказал он вскользь.
– А! – протянула Таня.
– Думаю, она случайно уснула и видит меня во сне.
Великая любовь, женские нервы и все такое. С Катькой такое случается, –
поспешно добавил Жикин.
– А!
– Да и вообще, я рад, что так все вышло. Обожаю, знаешь
ли, прошвырнуться на рассвете… Свежий воздух очень бодрит, – сказал Жикин,
стуча зубами от холода.
– Я вижу. Редко встречаешь по-настоящему бодрых
людей, – вежливо согласилась Таня.
Жикин некоторое время переминался с ноги на ногу, терзаемый
самолюбием и недовольный, что предстал в невыгодном свете.
– А ты куда, Гроттерша? – вдруг пытливо спросил
он.
– Представь себе, какое совпадение. Я тоже обожаю
прошвырнуться на рассвете, – сказала Таня.
Она прошла мимо Жикина и стала спускаться к подъемному
мосту.
Таня надеялась, что Жора отстанет, но он увязался за ней.
Похоже, первый донжуан Тибидохса решил вместо сорвавшегося свидания с Лотковой
устроить свидание хоть с кем-нибудь. По дороге он рассказывал Тане анекдоты,
порой даже забавные, и пытался ненароком прикоснуться к ней.
Через двадцать ступенек малютке Гроттер уже дико хотелось
завязать ему ручки бантиком.
«Вот дура! И зачем я пошла пешком? Надо было подняться на
стены и лететь на контрабасе», – ругала она себя.
Наконец лестница закончилась. Они прошли широкую площадку,
где в Средневековье, во время магических войн, собирались отряды метателей
сглазов, и через широкие ворота вышли к подъемному мосту.
У подъемного моста, с другой стороны рва, горел костер.
Издали огонь был похож на рыжую запятую, возле которой суетились маленькие
фигурки. Ров замерз, лишь кое-где торчали пучки сухого камыша.
Таня перешла мост. Она опасалась, что циклопы будут задавать
ей лишние вопросы: куда идешь да зачем, но стражам Тибидохса было явно не до
нее.
