Ничего не произошло. Пылесос вздрогнул, но продолжал нестись
вперед, как и прежде. На миг в стороне от Тани промчался чей-то юркий яркий
пылесосик, и она мельком подумала, что это Гробыня.
– Чебурыхнус парашютис форте! – крикнула Таня в полный
голос. Ей было уже не до шуток.
Кольцо Феофила Гроттера вновь выстрелило искрой и вновь
безуспешно. Пылесос отказывался тормозить. С одной стороны приближались
драконы. С другой – заснеженное поле с мелькавшими на нем точками игроков.
Джинны, натягивая цепи, с трудом удерживали на месте Ртутного, который из
сугубо драконьей игры «сообразим на двоих», пытался сделать русский народный
обряд «сообразим на троих». Роль же поллитровки, а заодно первого и второго
блюда, явно отведена была Тане.
Ангар был по-прежнему далеко. Выполнять же маневр на такой
скорости было убийственно опасно. Таню могло запросто снести с пылесоса, и
дальше каждый отправился бы уже своей дорогой и по своей траектории. Но
выбирать не приходилось. Воздушная струя толкнула малютку Гроттер в спину.
Спасаясь от драконов, она вцепилась в трубу и заложила крутой вираж. Это был
самый отчаянный, технически неправильный и одновременно безумно смелый вираж,
который Таня когда-либо совершала. Пылесос занесло, завертело. На несколько
секунд Таня утратила ощущение своего тела. Небо и земля смешались. Что-то
сильно толкнуло ее в обожженное плечо и в бок. Ей даже почудилось, что она
врезалась в землю… А потом Таня осознала, что нет, полет продолжается. Кажется,
на какой-то миг она ухитрилась потерять сознание. Пришла же в себя от боли,
зацепив драконий хвост.
Искристый и Дымный маячили чуть спереди и справа.
Неторопливо планируя на широких крыльях, они разворачивались. Ревущий же
пылесос Ягуна продолжал мчаться без руля и ветрил куда труба глядит, унося на
своем широком мусоросборнике малютку Гроттер.
Драконы разделились. Теперь Дымный преследовал Таню по
пятам. Искристый же, отрезая ее, скользил вдоль снежного поля. Изредка он
изгибал точеную шею и быстро вскидывал изящную голову с костяными пластинами на
носу, выдыхая пламя. Это были уже не те безобидные дракончики, с которыми они
тренировались, готовясь к матчу с невидимками. Мозги у Дымного и Искристого
сдвинулись в опасную сторону. Ангарные джинны за зиму явно перепоили их ртутью.
– Эй, вы что, самоутверждаетесь? У вас что, скрытые
комплексы? Бесстыжие, как вы посмотрите в глаза папе Гоярыну, когда сожрете
Таню Гроттер? – крикнула им девушка.
Однако Дымного и Искристого это, видно, мало волновало. С
папой Гоярыном у них были своеобразные отношения в духе Тараса Бульбы и его
великовозрастных отпрысков.
Искристый выдохнул еще струю огня, опалившую насадку Ягунова
пылесоса, Дымный же поднажал и был уже так близко, что, обернувшись, Таня
разглядела даже мелкие чешуйки на его морде.
Лавируя на пылесосе, насколько позволяла высокая скорость,
Таня развернулась в сторону ангара, возле которого суетились срочно вызванные
из Тибидохса джинны с сетями и пожарные водяные. Тане показалось, что на миг
внизу мелькнул пестрый платок Ягге.
Драконы азартно гнались за ней, ничего не замечая. Таня с
досадой подумала, что на своем контрабасе с легкостью переиграла бы их, на
калечном же пылесосе с неисправными тормозными амулетами она была легкой
добычей.
С трудом увертываясь от огненных струй, Таня еще дважды
произносила ускоренное тормозящее заклинание, пока не осознала, что это
бесполезно. Жалея, что не захватила с собой платок-парашют, Таня привстала и,
оглядываясь на Дымного, попыталась отстегнуть от пылесоса мусоросборник. Ждать,
пока русалочья чешуя закончится сама собой, было слишком накладно. Ягун всегда
заправлял бак под завязку, так что горючего хватило бы до позднего вечера.
После третьего или четвертого рывка мусоросборник поддался
и, кувыркаясь, полетел в морду Дымному, распахнувшему голодную пасть. Таня же
вместе с остальным пылесосом, точно камень, помчалась вниз, набирая скорость.
– Цигиль, цигиль ай лю-лю! Прощай, русская
Гротти! – с чувством произнесла Гробыня Склепова, и они с Пипой хлопнули
друг друга по ладоням.
Слишком поздно малютка Гроттер осознала, что совершила
ошибку. Торопясь отстегнуть мусоросборник, она не сообразила, что, в отличие от
контрабаса, пылесос мало склонен к свободному планированию.
«Интересно, меня разорвут или я разобьюсь? А ладно, какая разница!
Все, дедушка Феофил, пакуй чемоданы!» – подумала Таня.
Сложив крылья, Дымный уже падал на Таню сверху, не замечая
ангарных джиннов, которые мчались с сетями, и Соловья, надувающего щеки для
боевого свиста.
Внезапно что-то мелькнуло у Тани перед глазами. Она успела
еще заметить знакомый красный пылесос, метнувшийся откуда-то сбоку и наперерез.
«Неужели Склепова? Не верю!» – вспыхнуло у нее в сознании.
В следующий миг пылесосы столкнулись. Одновременно кто-то
подхватил ее за пояс и рванул в сторону. Таня прокатилась по снегу, зачерпывая
воротом и рукавами колючий снег…
* * *
Ангарные джинны набросили на Искристого и Дымного сети и,
успокаивая, загоняли их в ангар. Вокруг, бестолково размахивая ручками,
суетились водяные.
Склеповский пылесос валялся в сугробе, раскидав амулеты.
Гибкий шланг откинулся в сторону, точно щупальце дохлого осьминога. Недалеко
живописно поблескивали металлические потроха ягунова пылесоса. Это была
печальная картина. От самого пылесоса мало что осталось. Одна лишь хромированная
труба укоризненным перстом торчала из снега, словно произнося: «Отсель грозить
мы будем шведам».
– Ох, мамочка моя бабуся! Мой пылесос! Это его
юбилейное сотое крушение – и хоть бы одно поздравление! – воскликнул
подбежавший Баб-Ягун.
На некоторое время он задумался, разглядывая расплющенный
мусоросборник, на котором ясно видны были следы зубов Дымного, и поправился:
– Пардон, девяносто девятое… В таком разе не надо
цветов. Обойдемся и простыми аплодисментами.
Ягун скользнул взглядом по полю, и внезапно лицо его стало
серьезным. Он отшвырнул трубу и, спотыкаясь, бросился туда, где ветер
взлохмачивал снег и наметал у магического купола сугробы…
Таня с усилием приподнялась и, присев, огляделась. Она
хотела понять, кому обязана своим спасением. В полушаге от нее кто-то лежал,
уткнувшись лицом в снег. Из-под полушубка и свитера выбилась желтая майка.
Так вот кто был на пылесосе Гробыни и готов был свернуть
вместо нее шею! Ванька, Ванечка!
– ВАНЬКА! – крикнула Таня, бросаясь к нему.
