Она темнила. На самом деле, Дурнева-младшая догадывалась,
откуда ветер дует. Мадам Цирцея не выносила ни малейшего пятнышка на своей
репутации. Один раз потерпев неудачу с ее, пипиными, ползунками, она почуяла
неладное и лично отправила посыльного за Таниной вещью. И купидон улетел не с
пустыми руками.
– В любом случае, Пуппер это или нет – Гэ Пэ мой! Не
смей даже мечтать о нем! Мне с десяти лет снится, что я жена Гурия Пуппера! Он
берет меня под руку и ведет по цветущему вишневому саду. Пенелопа Пуппер –
неплохо звучит, не правда ли? Гэ-Пэ и Пэ-Пэ! – в голосе у Пипы возникла
несвойственная ей мечтательность.
– Тогда уж Гу-Пу и Пи-Пу… Пи – Пипа, Пу – Пуппер… О,
Пи-Пу – это уже все равно что Пипа! Видно, тебе на роду написано быть его
женой, – задумчиво сказала Таня.
Она подумала, что Пипа основательно отличается от Гробыни.
Склеповой никогда не приснилось бы, что она с Пуппером идет по саду. А вот по
супермаркету – совсем другое дело. Но тогда Пуппер уж точно не шел бы с ней
рядом, а, пыхтя, катил бы нагруженную тележку.
Внезапно Пипа схватила Таню за руку. В ее глазах вспыхнул
голубоватый ведьминский огонь, которого никогда не бывает у лопухоидов. Этот
огонь Таня прежде видела лишь у Медузии и однажды у Великой Зуби, когда та
случайно подхватила вирусный сглаз.
– Дай мне страшную клятву, что ты никогда не выйдешь
замуж за Пуппера! Что ты отдашь его мне! Поклянись, скажи: «Разрази громус!» –
звенящим от напряжения голосом потребовала Пипа.
Таня задумалась. С какой это радости она будет делать
Пенелопе такие подарки?
– Нет, не буду клясться! – сказала она.
Пипа прищурилась.
– Но почему? Значит, у тебя есть на моего Гурика
какие-то виды? Признавайся!
– Виды? Видов нет. Но все равно не буду клясться. И
потом, как я могу отдать тебе то, что мне не принадлежит? Пуппер же не моя
собственность. Тебе он нужен – ты его и завоевывай, – уклончиво ответила
Таня.
Любимая сестренка некоторое время сверлила ее глазками, но,
поняв, что на Таньку где сядешь, там и слезешь, – решила оставить ее в
покое.
– И завоюю, можешь не сомневаться! Если я что-то
решила, то иду до конца! И не советую никаким обормоткам с непонятными
фамилиями становиться у меня на пути, – буркнула Пипа.
Она отпустила Танину руку, легла на кровать и повернулась к
Тане Гроттер спиной.
– Жаль, здесь нет лоджии! Я бы вытурила тебя на
лоджию! – сказала она.
Таня ласково посмотрела на Пипину спину.
– Я бы сама с удовольствием легла на лоджии. Особенно
сегодня ночью, – спокойно произнесла она.
– Почему это?
– Ненавижу крики и стук крышки. Это меня всегда жутко
нервирует.
– Какой еще стук крышки? – напряглась Пипа.
– Гм… У Склеповой, чью кроватку ты унаследовала, было
странное чувство юмора. Если перед сном не произнесешь обережное заклинание,
ночью кровать перевернется и закроется вон той вот крышечкой… А если
попытаешься открыть или даже мечом разрубить – снаружи лягут железные обручи.
Про смерть богатыря Святогора читала? Тут та же магия! – пояснила Таня.
– Врешь! Это не крышка, это книжная полка… Вообще,
блин, странная она какая-то. И кровать странная, – неохотно признала Пипа.
– А ты не смотрела, на чем ты спишь, нет? –
удивилась малютка Гроттер.
– Не смотрела и не собираюсь! Что я, кроватей не
видела?
– Кровати-то ты видела… Ладно, спокойной ночи! –
сказала Таня.
Пипа некоторое время лежала, а потом все же встала и
недоверчиво заглянула под матрас. Ее вопль был слышен даже в караулке циклопов,
которые, однако, были слишком заняты, проигрывая Клоппику и поручику свои
секиры, чтобы бежать проверять, в чем дело.
– И чего вопить? Гроб, он и в Африке гроб. Доски,
ткань, ручки – ничего особенного, – произнеесла Таня, когда
Дурнева-младшая наконец замолчала.
С минуту Пипа хрипела, восстанавливая дыхание, потом
спросила:
– Какое заклинание?
– В смысле? – не поняла Таня.
– Не прикидывайся! Что Склепова произносила перед сном?
Ты знаешь?
– Разумеется, нет. Гробыня говорила его всегда шепотом.
А я, как хорошая девочка, не подслушивала. Ну все, приятных сновидений!
Малютка Гроттер скользнула под одеяло и сладко потянулась.
Настроение у нее заметно улучшилось. Разве она виновата, что у Пипы такое
богатое воображение и ее так легко водить за нос?
Возможно, завтра она и влюбится в Пуппера, но это будет
только завтра. К тому же Таня хорошо помнила, что против настоящей любви
бессильно все, даже магия вуду. «Что ж, Пуппер, посмотрим, кто кого! Хочешь
русской любви – получишь, только не запроси потом пардону!» – подумала она.
Пенелопа некоторое время задумчиво прохаживалась вдоль
кровати, изредка раздраженно пиная ее ногой, а потом стащила матрас на пол и,
ворча, улеглась. Видно, пол был жестким и в щели дуло, потому что
Дурнева-младшая долго ворочалась и бурчала всякие слова, против которых ее
папочка, когда был в Думе, принял два постановления и один закон. Правда, этим
словам Пипа тоже выучилась у папочки.
Глава 9
Татьяна Ларина и дорогуша Пуппер
Утром Таня заспалась, не услышала зудильника и встала
только, когда Дуся Пупсикова, посланная Сарданапалом, у которого была первая
лекция, принялась барабанить в двери.
– Академик беспокоится, вдруг с тобой что стряслось.
После нападения на Гробыню у преподов нервишки пошаливают. И не только у
преподов, – сказала Дуся, с любопытством оглядывая комнату.
Внезапно глаза у нее округлились. Таня оглянулась на соседнюю
кровать. Дочки дяди Германа в комнате уже не было. Лишь на наволочке ее
подушки, на той ее части, что была обращена к Тане, помадой было крупно
написано:
«ИДИОТКА!
ЗЫ. ЭТО НЕ ПОДПИСЬ!»
– А мне почему-то кажется, что подпись! –
пробурчала Таня.
Выпроводив Пупсикову, которая засыпала ее вопросами, Таня
Гроттер стала собираться на лекцию.
«Интересно, влюблена я уже в Пуппера или нет?» – мнительно
подумала она, заталкивая в рюкзак пищащие от возмущения учебники.
