– Мамочка моя бабуся! Это был, возможно, самый
стремительный полет в жизни Жоры, закончившийся не менее эффектным торможением
о кирпичную стену. Техника, разумеется, ниже всякой критики, зато будет что
вспомнить на старости лет! – встрял Ягун.
Нежить убиралась гуськом, трусливо озираясь. Когда несколько
секунд спустя опомнившаяся Медузия выглянула в коридор, там никого уже не было,
лишь на лестнице, ведущей в подвалы, затихали шорохи.
Отказавшись от преследования, доцент Горгонова вернулась в
класс. Она оказалась там почти одновременно с Поклепом, который ворвался туда
во главе спешно собранного отряда циклопов. Кузя Тузиков умел наводить панику.
– Что у вас стряслось? Я ничего не понял! Парень был
страшно напуган! – запыхавшись, обратился он к Медузии.
– И не без причины. Нежить нашла щит Персея и,
прикрываясь им, решила немного побуянить. Ясное дело, они это любят. Нам надо
сказать спасибо Пипе. С любой другой магией щит бы справился, но к интуитивной
оказался не готов. Но откуда в Тибидохсе вообще взялся этот щит? Насколько я
знаю, он хранился в Маглионе… И очень сомневаюсь, что у нежити хватило бы ума
провернуть это дело. Скорее всего щит украл кто-то другой, нежить же лишь
обнаружила его в тайнике, – сказала Медузия.
Когда утащит вор у вора –
Пророчество свершится вскоре… –
негромко, но с пафосом произнесла Лиза Зализина.
Таня с беспокойством оглянулась на нее, потому что сама
только что об этом подумала. И еще одна мысль пришла вдогонку: если пророчество
собирается свершиться, значит, должна уже быть третья жертва!
Так и оказалось. Не успели убрать стекла и циклопы все так
же бестолково топтались в дверях, как Ягун схватился ладонями за виски.
– Лоткова! – крикнул он. – Она в беде!.. Ей
плохо, очень плохо! Я это чувствую!
– Откуда ты знаешь? Подзеркаливал? – подозрительно
спросил Поклеп.
– Ну подзеркаливал! И что из того? – крикнул Ягун
и, не спрашивая у Медузии разрешения выйти, кинулся к дверям.
Один из циклопов попытался преградить ему дорогу, но,
отброшенный Искрисом фронтисом с очень яркой искрой, грузно осел на пол. За
нападение на циклопа да еще в присутствии Поклепа запросто можно было угодить
на темное отделение, но Ягуну было все равно.
– Какой же я идиот!.. Почему я утром не зашел за ней?
Все я, я! И о чем думала моя мать, когда аисты подсунули ей такого болвана!
Надо было сшибать аиста из базуки еще на подлете! – бормотал он на бегу.
Медузия, Поклеп и циклопы ринулись за Ягуном. За ними резвым
табуном неслись ученики. Обожженный искрой циклоп хромал последним, опираясь на
секиру и произнося укоризненные слова, от которых Бедная Лизон зажимала уши.
Вскоре все были уже на Жилом Этаже.
– Катя! Открой! Я знаю, ты здесь! – кричал Ягун,
барабаня в дверь.
Дверь сотрясалась так, что невозможно было не услышать,
однако никто не открывал. Поклеп с сомнением покачал головой.
– Похоже, в комнате никого нет, – сказала Медузия.
– Она там… Я… я это просто знаю, – уверенно
произнес Ягун.
– И как ты собираешься это доказать? Согласись, ломать
дверь – это не аргумент. Это, кстати, относится ко всем, – заметила доцент
Горгонова, осаживая не столько Ягуна, сколько циклопов, которым не терпелось
помахать секирами.
– Зачем же ломать? Я же не лопухоидный спецназ. Я могу
войти и по-культурному! – удивился Ягун.
Он повернулся спиной, произнес «Туманус прошмыгус» и прошел
сквозь закрытую дверь в комнату.
Поклеп и Медузия уставились друг на друга.
– Тэк-с! Запрещенное заклинание! Ничего себе
светленькие! Думаю, Сарданапалу будет любопытно об этом узнать, – с
затаенным торжеством сказал Поклеп.
– Не делайте поспешных выводов! – сухо оборвала
его Медузия.
Дверь со щелчком открылась. Оказавшись с той стороны, Ягун
повернул замок, и Медузия с Поклепом прошли внутрь. Четверокурсники ломанулись
было следом, но дорогу им преградили циклопы, обожавшие «не впущать» еще
больше, чем «не выпущать».
Комната Лотковой казалась пустой… Аккуратная стопка
учебников на столе, застеленная кровать. Вместо подушки мягкая игрушка-черепаха
из лопухоидного еще мира. Лампа из громадных южнорусских светлячков,
зажигавшаяся вечером в одно и то же время – подарок Ягуна на Иванов день.
Горела она всегда ярко, зато погасить ее до рассвета не было никакой
возможности – приходилось набрасывать платок. В углу рядом со шкафом – пылесос,
украшенный множеством фенечек, амулетов и талисманов.
Ягун недоуменно оглядывался. Он был уверен, что застанет
Катю здесь и что она в беде. Еще в классе он ощутил ее сильнейший призыв.
Сейчас же оказалось, что он ошибался.
– Тут никого нет!.. Но где же она? Действительно,
странно… – сказала доцент Горгонова.
Внезапно из шкафа донесся неясный звук. Медузия толкнула
дверцу. На сброшенных с вешалок свитерах и юбках, закрыв лицо руками и
раскачиваясь вперед-назад, сидела Катя Лоткова. Медузия о чем-то спросила ее.
Лоткова не ответила и только стала раскачиваться быстрее.
Доцент Горгонова силой отняла ее руки от лица и невольно
вскрикнула. Она была не готова к тому, что ей пришлось увидеть. И никто не был
готов. Лицо Кати бороздили морщины. Зубы были желтыми и редкими, под глазами –
мешки. Но страшнее всего было смотреть на волосы… Они были абсолютно седые и
истончившиеся, как у очень старого человека. Даже Медузия, которой много чего
довелось повидать на своем веку, едва удержалась от крика.
– Он… я проснулась, а он стоит у кровати с золотыми
усами. Ухмыляется, а в руках молот, – невыразительным, каким-то
обесцвеченным голосом сказала Лоткова.
Увидев Ягуна, она поспешно отвернулась и уткнулась лбом в
стенку шкафа. Ее худенькая спина содрогались от слез.
– Мамочка моя бабуся! Да что же это! – растерянно
сказал Ягун.
Катя продолжала плакать.
– Уйди. Они пусть останутся, а ты уйди! – крикнула
она.
Ягуна захлестнула жалость.
– Неужели ты думаешь, что я тебя из-за красоты… Вот еще
ерунда какая!.. Да ты и сейчас лучше всех. Пошли, бабуся что-нибудь придумает.
И забудь – ерунда это все, – отрывисто сказал он.
– Нет, уйди, уйди… Я не хочу, чтобы ты видел!.. Все
уйдите!.. Я не хочу, ничего не хочу!.. Все! – плакала Катя, пряча лицо.
– Народная мудрость – простая, как табуретка, гласит:
когда хочешь, чтобы ушли все, проще уйти самой. Садись на пылесос – я все
сделаю!
