Тане не хотелось видеть Сарданапала после его «преждевременно».
Она была убеждена, что, столкнувшись с ней лицом к лицу, академик наверняка
пустится в нудные объяснения, а учитывая, что рядом еще и Медузия с ее острым
язычком и пронзительным взглядом, – это будет вдвойне невыносимо.
Спускаться же вниз было глупо – она поднялась уже чуть ли не на пятьсот
ступеней.
Таня быстро добежала до ближайшей площадки и нырнула в нишу
между мраморной фигурой девушки с кувшином и выступом узкого окна. Это место
мог назвать идеальным лишь человек с воображением дятла. С лестницы Таню сложно
было обнаружить, зато с площадки очень даже легко, стоило лишь повернуть
голову. Таня сообразила это почти сразу, но менять укрытие было поздно. Голоса
звучали уже совсем близко.
– Мне это совсем не нравится… Поклеп обнаружил лазейку
только вчера, и лишь к утру он и Зуби смогли ее залатать… – озабоченно говорила
доцент Горгонова.
– Меди, я не назвал бы это лазейкой. Ты видела края
этой бреши? Такое ощущение, что Грааль Гардарику просто проломили. Стихийная
магия, чудовищная сила… Это не было даже атакующее заклинание, я уверен.
– Я не верю в стихийную магию. Порой Грааль Гардарика
соглашается пропустить мага, который не знает заклинания, но в ком она не видит
угрозы. Того же Пуппера, например… Но проломить ее так, походя, как какой-то
пластиковый колпак… Невозможно! – сухо возразила Медузия.
– Меди, порой твой скептицизм меня умиляет. Нельзя быть
магом и верить в чудеса меньше, чем лопухоиды. Вспомни четырехлетнего малыша,
который проломил стену тюрьмы толщиной в три кирпича одной лишь силой мысли. Он
сделал это, потому что на другой день его мать-ведьму должны были сжечь на
костре, а малыш очень скучал… Я даже назову тебе его имя. Зигмунд Клопп.
Кстати, именно после этого случая он и попал в Тибидохс.
Медузия почти уже сошла с площадки, но внезапно повернулась.
Ее рыжие волосы зашипели. Блеснула темная, с серебристой искрой, чешуя. Крайние
пряди превратились в змей.
– Гроттер, что ты тут делаешь? – сухо спросила
Медузия.
– Стою, – сказала Таня.
Ей почудилось, что во рту у взбешенной Горгоновой она
увидела раздвоенный змеиный язык.
– Подслушиваешь?
Таня вспыхнула. Не объяснять же Медузии, что она просто не
хотела встречаться с Сарданапалом.
– Я не знала, что в присутствии преподавателей надо
зажимать уши. В следующий раз я так и поступлю. На ближайшем же
нежитеведении, – заявила Таня.
– Гроттер, как ты смеешь мне дерзить?.. – вспылила
Медузия. – Гроттер, стой! Куда ты?
Но Таня уже проскочила мимо них и кинулась вверх по
лестнице.
– Таня, погоди! – крикнул ей вслед академик, но
малютка Гроттер уже взлетела на два пролета. Она мчалась и ревела на бегу,
спотыкаясь и перескакивая сразу через несколько ступеней.
– Какая дерзость! Нет, правильно, что она на темном…
Мерзкая, вздорная девчонка! – сказала Медузия.
Пожизненно-посмертный глава Тибидохса покачал головой. Его
задумчиво обвисшие усы воспрянули и запрыгали, сердито постукивая по стеклам
очков.
– Меди, ты первая дурно повела себя с ней! Девочка не
подслушивала. Она шла нам навстречу. Мне кажется, я догадываюсь, что с
ней, – укоризненно произнес Сарданапал.
– Кто поступил дурно, я? Ей четырнадцать, а мне… –
Медузия спохватилась и размыто добавила: – …а мне несколько больше. И вообще
довольно того, что я доцент кафедры, а она простая ученица!
– Вот именно потому, что ей четырнадцать, и потому, что
она просто девочка, надо быть снисходительным! – сказал Сарданапал.
– Вы удивляете меня, академик! Вечно вы нянчитесь со
своей Таней Гроттер! Так почему же вы не перевели ее на белое отделение, если
она такая расчудесная? – ревниво спросила Медузия.
– Не смог, Меди! Таня пока не темный маг, но уже и не
белый. Она где-то между осознанным добром и стихийным злом, которое совершает
сгоряча и не задумавшись. Она, как весы, склоняется то в одну сторону, то в
другую. Оставь я ее на белом отделении – другая чаша перевесила бы, и она стала
бы темной уже навсегда или сделалась бы одной из тех белых магов-ханжей,
которых полно в Магществе. Тех магов, которым кажется, что они вправе все и за
всех решать потому лишь, что избегают красных искр. Да в профессоре Зигмунде
Клоппе было куда больше человечности, чем во всех этих надутых правдолюбах,
вместе взятых!.. А сейчас, возможно, у Тани есть шанс вновь стать светлой.
Небольшой, но все же есть.
Таня долго стояла на чердаке у фиолетовой завесы,
перегораживающей выход на крышу. По щекам у нее текли слезы. Завеса
потрескивала. Ее шуршание напоминало Тане звук сминаемого пакета из толстого
целлофана. Было видно, что ее не снять никаким заклятием. Поклеп и Великая Зуби
разбирались в темной магии явно побольше, чем недавно переведенная со светлого
отделения ученица.
Неожиданно, когда пропасть уныния, в которую все глубже
падала Таня, стала совсем бездонной и показались даже черные каменные зубья на
дне ее, кольцо Феофила Гроттера потеплело. Голубоватая нить света оторвалась от
него и уткнулась в дальнюю стену. На одном из камней, на который едва ли кто
бросил бы взгляд без особой нужды, белела старая, но все еще различимая
надпись: «Выше нос, Лео! Мы еще покажем судьбе мгновенный перевертон!»
Таня улыбнулась сквозь слезы. Ей почудилось, что отец через
годы протянул ей ободряюще руку.
– Выше нос, Лео! Мы еще покажем судьбе мгновенный
перевертон! – повторила она.
* * *
Когда Таня вернулась, Гробыня Склепова, роковая девушка
темного отделения, в отличном настроении кружилась по комнате, вальсируя с
глупо хихикавшим от счастья скелетом Дырь Тонианно. На новом красном покрывале
ее кровати-гроба валялась колода карт. Пиковые король и дама лежали отдельно,
окруженные пестрым хороводом десяток, валетов и тузов.
Увидев Таню, Гробыня бесцеремонно отпустила скелет,
немедленно грохнувшийся прямо посреди комнаты, и подбежала к ней.
– Гроттерша, ты видела? Я раскинула карты! Пуппер будет
мой! Можешь теперь убрать свои загребущие ручки! – крикнула она.
Таня внимательно посмотрела на карты.
– С чего ты решила, что Пуппер – это пиковый
король? – поинтересовалась она.
– А кто он?
– Он, самое большее, бубновый валет. Англичане сроду не
были пиками, не их масть… Пиковый король – это уж, скорее, Поклеп… Да и потом,
разве ты пиковая дама? Пиковая дама – Медузия или Зуби, а ты крестовая, –
сказала Таня.
