Отдельная штрафная рота майора Шибановского, с боями подступив к фашистскому логову с юга, спустя двое суток очутилась на севере столицы Третьего рейха, в непрерывных боестолкновениях с врагом проложив себе путь по восточным окраинам Берлина.
V
Замысловатую траекторию этого пути, кровавым следом протянувшуюся по коттеджным застройкам, утопавшим в вишневых деревьях, только занявшихся розоватым цветом – точно напитанным кровавым па́ром, – во многом обусловила неразбериха, царившая в берлинских предместьях.
Бои в черте города до крайности затрудняли взаимодействие между наступавшими частями. Каменные джунгли Берлина и его предместий, бесконечные переплетения улиц и переулков проглатывали подразделения, распыляя и расщепляя армейский монолит, словно бы растворяя его в себе. Кварталы пригорода, в которых развернулись ожесточенные схватки, напоминали шахматную доску: на одной улице один дом занят нашими, а соседний – немцами, следующий – опять нашими, а тот, который за ним, с трудом удерживают наши, отбивая атаки фольксштурмовцев, прущих откуда-то из глубины дворов. Немцы совершенно вдруг заново обнаруживались в зданиях, которые были уже пройдены штурмовыми группами и считались зачищенными. Вылезет группа юнцов с «фаустпатронами» из канализационного люка в соседнем дворе, ударит наступавшим в спину и – обратно, в люк.
Штабы армий с трудом удерживали нити управления полками, полковое начальство не могло отыскать своих комбатов, танкисты тщетно выходили на связь с приданной им в оперативное подчинение пехотой и артиллерией.
Штрафники в этой неразберихе, в пылу ожесточенных схваток, когда ситуация менялась каждый час и каждую минуту, оказывались в более выгодном положении, чем строевые подразделения. Особый статус штрафников как отрезанного ломтя и связанная с ним самостоятельность действий становились здесь, в хитросплетении городских кварталов, важнейшим козырем.
Опыт слаженного взаимодействия при ведении боя в автономном режиме, кровью и сотнями смертей оплаченное умение не терять самообладание в самой гибельной ситуации – все это и давало возможность бойцам ОАШР четко выполнять свою боевую задачу там, где другие подразделения попросту терялись и начинали паниковать.
VI
Но были и другие причины нараставшей по мере продвижения к сердцу Берлина сумятицы. Ненужную горячку в ходе наступления в штабе роты в один голос объясняли соревнованием, развернувшимся между двумя фронтами, штурмовавшими Берлин.
В армейском монолите, скрепленном бетоном единоначалия, эти заполошные токи распространялись в мгновение ока, передаваясь по подразделениям от командиров подчиненным, от офицеров – сержантам и рядовым. Чего стоила история со знаменами. О ней рассказал майор Шибановский, лично вместе с командирами полков принимавший участие в совещании на КП дивизии.
Именно там генерал лично объявил об учреждении военсоветом и командованием армии девяти знамен, одно из которых должно быть водружено над Рейхстагом. Знамена распределили между дивизиями, одно из них досталось стрелковому корпусу, в оперативном подчинении у которого находилась отдельная армейская штрафная рота.
В эти же сутки, уже глубокой ночью, на командном пункте полка собрались все командиры подразделений для того, чтобы распланировать утреннее форсирование канала. Но офицеры полкового штаба, охваченные какой-то нездоровой эйфорией, говорили все только об этих знаменах. Воодушевление и энтузиазм обсуждавших росли, и с обратной пропорциональностью все мрачнее и мрачнее становились те из командиров, кто в этой «знаменательной» теме не участвовал.
VII
Аникин вместе с ротным, делопроизводителем штрафной роты майором Чувашовым и командиром второго взвода Настасенко тоже присутствовал на совещании. Тесный подвал двухэтажного дома, отведенного под КП, казалось, вот-вот лопнет от эмоций, распиравших некоторых участников. Тема знамен будоражила исключительно офицеров полка и совсем другую реакцию – нарастающее раздражение – вызывала у майора Шибановского.
Не разделяли горячечного энтузиазма штабных офицеров и командиры приданных полков в наступлении подразделений: угрюмый капитан, командир танкового батальона и командир артдивизиона, молодой старший лейтенант, на гладко выбритых, впалых щеках которого играли маслянисто-желтые отсветы керосиновой лампы. За ними зажатый в самый угол в полумгле сидел командир взвода самоходных артиллерийских 122-миллиметровых установок.
Пока в эпицентре керосинового света, не умолкая, говорили о Рейхстаге, командир самоходок все время что-то бубнил недовольным полушепотом в уши впереди сидящим танкисту и артиллеристу.
Застывшее, будто слепок, на осунувшемся лице танкиста выражение угрюмости имело свое простое объяснение. Сквозь него проступала крайняя степень усталости. Он то и дело медленно закрывал воспаленные глаза и клевал перепачканным гарью носом.
Прибытие танкового батальона ожидали еще к полудню, но к переднему краю экипажи добрались только затемно, всего с полчаса тому назад. По пути, при прохождении по одной из улиц зачищенного нашими пригорода, танковую колонну атаковали «фаустники».
Завязался короткий, но ожесточенный бой. Две машины были выведены из строя сразу, причем одна сгорела вместе с экипажем, гусеницу третьей немцам удалось зацепить в ходе перестрелки. Две подбитые «тридцатьчетверки» батальон дотащил с собой с помощью тягачей, и теперь их экипажи, приходя в себя от полученных контузий, посреди ночи чинили свои машины вместе с полковыми ремонтниками, чтобы успеть восстановить их к утру.
VIII
О неумолимо приближавшейся заре и завел разговор майор Шибановский. Резко оборвав на полуслове адъютанта комполка, командир штрафной роты в крайне жесткой форме заявил, что его бойцы без предварительной артподготовки и огневой поддержки форсировать канал не будут. «Гробить людей без толку не дам!..» – размеренно и зло произнес Шибановский.
– Почему без толку?! – с ходу возмущенно взвился офицер с погонами подполковника на шинели из генеральского сукна. – Во-первых, накануне в ваши ряды влилось пополнение… А во-вторых, действия штрафников позволили выявить огневые точки противника…
Майора Шибановского тирады брызгающего слюной лоснящегося штабного офицера нисколько не смутили.
– Выявить?! – буквально взъярился ротный. – За две попытки подобраться к мосту у меня выбыло двадцать три человека, из них семеро – безвозвратно… Пополнение… Мы не патроны расходуем, товарищ подполковник…
Последние слова майор почти прошипел с ледяной издевкой, обозначавшей у Шибановского крайнюю степень злости. На секунду у Аникина мелькнула шальная мысль, что спорящие сейчас сцепятся в рукопашной. Все-таки майор находился в оперативном подчинении непосредственно дивизии и здесь вел себя на равных даже с командиром полка. Отмалчиваясь, ротный копил эмоции с самого начала совещания и теперь их выпустил, не особо оглядываясь на погоны.
