VII
Взвод Аникина вслед за передовым отрядом стрелкового батальона врывается в здание Рейхстага в правом крыле через депутатский вход. Пулеметные, автоматные очереди бьют оттуда, но они не могут сдержать неумолимо распрямляемую пружину штурма. Здесь тоже первым делом в ход идут гранаты.
Бойцы, не экономя, забрасывают ими тяжелые дубовые двери, которые разносит в щепы. Изнутри доносятся истошные крики, скрежет металла. В курящийся сизым дымом черный проход летят еще гранаты. Дым взрывов не успевает рассеяться, а внутрь, расчищая себе путь очередями автоматов, вбегают солдаты.
Началась кутерьма кругового ближнего боя. Вот где показал себя во всей красе родной незаменимый ППШ. Его кучная точная стрельба делает свое дело, реагируя на малейшее шевеление за каждым углом, за каждым поворотом.
Все пространство буквально кишит гитлеровцами. Они выскакивают и высовываются отовсюду. Их слишком много и приходится все время держать круговую оборону и двигаться, двигаться вперед. Бойцы выходят в вестибюль. Рядом с Аникиным, плечом к плечу Липатов, прикрывающий командира. Вот его очередь выдергивает из-за колонны едва высунувшийся силуэт и валит его с ног. За колонной – поворот в коридор. Перескакивая через труп, бойцы взвода двигаются дальше. Внутренности огромного здания оглашаются стремительно нарастающим гулом.
Внутри Рейхстага разгорается ожесточенный бой. Переведя дыхание и немного придя в себя, Аникин оглядывается. Помпезная архитектура и непомерно высокие потолки, огромные стены заставленных мебелью внутренних интерьеров словно говорят ему, что здание, в котором они сейчас находятся, совершенно отличается от всех зданий, которые им приходилось зачищать до этого. Слишком оно громоздкое, слишком огромное. И за каждым углом – фрицюк, который только и ждет, чтобы всадить в тебя пулю или нож.
Штрафники с помощью гранат и стрельбы в упор пробиваются прямо по коридору и занимают две комнаты, смежные с лестничной площадкой. Аникин вспоминает тактику, которую использовали бойцы стрелкового батальона в «доме Гиммлера» – контролируй лестничные пролеты и, чтобы захватить этаж, сначала захвати хотя бы одну комнату на этом этаже. Немцы дерутся за каждое помещение, прячутся за креслами, тяжелыми кожаными диванами, внезапно предпринимают попытки отбить уже оставленные комнаты. Уже через час непрерывного боя бесконечные коридоры, вестибюли, переходы свиваются в мозгу Андрея в один огромный клубок.
Здание постепенно наполняется дымом от возникших пожаров и взрывов, клубами пыли. Эта взвесь становится все гуще, мешает дышать и ориентироваться. Но, вопреки этому и численному превосходству, и отчаянной, остервенелой храбрости врага, аникинцы, цепляясь за каждый метр, продвигаются все глубже в лабиринты Рейхстага.
* * *
В течение нескольких дней начиная с 30 апреля 1945 года продолжались ожесточенные бои за взятие Рейхстага. В ходе кровопролитного штурма советские воины установили на башнях, фасаде и колоннах здания несколько красных знамен и флагов, а также множество флажков. Но символическим знаменем Победы стало полотнище, водруженное ранним утром 1 мая 1945 года разведчиками Егоровым и Кантария на фронтоне Рейхстага у скульптурной группы.
Однако и после этого битва за огромное здание, насчитывающее около 500 комнат, множество коридоров, лестниц, залов и вестибюлей, не утихала. Потерявшие человеческий облик, полупьяные защитники осажденного Рейхстага не желали сдаваться. Когда после многочасовых изнурительных боев гитлеровцев загнали в подвалы, они пошли на отчаянный шаг и подожгли здание. Бойцы, часто ценой своих собственных жизней, были вынуждены тушить пожар при отсутствии подручных средств и остром дефиците воды. Одновременно с внешних позиций враг одну за другой предпринимал попытки прорваться к Рейхстагу на помощь осажденным.
Вечером 1 мая гарнизон Рейхстага, загнанный в подземелье, сообщил о прекращении сопротивления. Свыше 300 вражеских солдат и офицеров сложили оружие. В подвале, из которого вывели сдавшихся в плен, были обнаружены трупы 200 убитых гитлеровцев. Всего при обороне Рейхстага и подступов к нему фашисты потеряли убитыми и ранеными 2500 солдат и офицеров.
Потери штурмовавших Рейхстаг, по уточненным данным, составили 63 убитых и 398 раненых. Были среди них и бойцы отдельной армейской штрафной роты. Все выжившие в эти майские дни штрафники – и раненые, и уцелевшие – были представлены «на искупление» как проявившие героизм и стойкость при взятии «оплота германского империализма и очага немецкой агрессии». Но рота была расформирована позже, только после взятия Праги.
Командир первого взвода ОАШР старший лейтенант Андрей Андреевич Аникин за участие в битве за Берлин и штурме Рейхстага был представлен к очередному воинскому званию капитана, а также – к ордену Красного Знамени. Заслуженный орден он получил только спустя четыре года уже в должности офицера комендатуры Восточного Берлина.
В апреле 1947 года, во время плановой выборочной проверки документов у пассажиров, только что прибывших в Берлин из Потсдама, капитан Аникин вежливо на сносном немецком попросил паспорта у молодой пары, которая только что сошла с поезда. С ними был мальчуган, в руке у мужчины – обшарпанный чемодан. Трудно сказать, что заставило офицера остановить их для проверки. Может быть, слишком взрослый для таких молодых родителей сын? Действительно, справка, вложенная в документы мужчины, подтверждала, что супружеская пара мальчика усыновила. Довольный тем, что чутье его не подвело, Аникин вернул документы мужчине и вдруг застопорил свой взгляд на фотокарточке фрау… Женщина вынула из кармана пальто пачку сигарет, достала оттуда одну. Ее муж тут же с готовностью извлек из своего кармана коробок и зажег спичку.
– Что не так, герр офицер? – совершенно спокойным тоном спросила фрау, прикуривая.
– Нет, фрау… – после секундной заминки, возвращая документы, ответил капитан Аникин. – Все в порядке, – добавил он, поднося ладонь к козырьку фуражки.
Мужчина молча кивнул головой и поднял с перрона чемодан.
– Всего доброго, герр офицер… – вежливо ответила женщина.
Одной рукой она взяла мужчину под локоть, а другой – сжала ладошку мальчика, и они втроем медленно зашагали к выходу с перрона.
Лейтенант и старший сержант из сопровождения в этот момент сосредоточенно вглядывались в толпу, выискивая подозрительных лиц, а старший патруля, капитан Аникин, смотрел вслед удалявшейся троице.
Он узнал ее. У нее теперь новый муж. Она перекрасила волосы и изменила прическу, но он ее узнал. И еще голос… «Geben Sie mir die Zigarette!» – попросила она тогда. А муж похож на порядочного… Если и воевал, то наверняка не в офицерах. Вряд ли она вышла бы второй раз за гестаповца. Аникин узнал и мальчика. Он подрос, но глаза те же, как тогда, когда выпрашивал у бойцов: «Брот! Брот!»
Мужчину, женщину и ребенка вместе с людским потоком поглотили широкие двери входа в вокзал, а перед глазами капитана Аникина все стояли с фотографической точностью запомнившиеся строки из справки, «удостоверяющей факт усыновления 11 декабря 1945 года Ганса Дитриха, семи лет, родившегося в Берлине, супругами Отто и Хельгой Хаген».
