– Ложи-и-ись!!! – только успел крикнуть Аникин. Вычертив спиралеобразную траекторию, граната прошла над головой Караваева и разорвалась, воткнувшись в угол рядом стоящего дома. Облако пыли и отколовшихся камней накрыло спину Каравая.
XXXIII
Шулепин тут же бросился к товарищу. Схватив обездвиженного Караваева за спину, боец с усилием потащил его от дороги вдоль стены. Аникин потерял их из виду.
После выстрела гранатомета эсэсовцы воспрянули духом. Винтовочная и автоматная стрельба затрещала с новой силой. Пули щелкали о стены домов, ударялись в булыжники мостовой, укрытой снегом, свистели в морозном воздухе над головой Аникина и его бойцов.
– Надо на ту сторону… – крикнул Андрей, обернувшись. Позади он увидел Крапиву, который пытался выправить перекосившийся в пулеметной ленте патрон. Чуть поодаль, прижавшись к стене дома, замер с испуганным лицом Болтян.
– Болтян, ко мне! Ко мне! – закричал ему Андрей.
Не сразу тот сообразил, что командир обращается именно к нему. Когда он подполз, Аникин схватил его за воротник, как щенка – за загривок.
– Ты чего, сволочь, прячешься? – кричал он. – За спинами товарищей вздумал отсидеться?
– Не могу, товарищ командир… – лепетал в ответ Болтян, беспомощно болтая головой. – Страшно… Не могу…
– А ну, собрался!.. – Андрей тряхнул его еще раз и, отпустив ворот, не раздумывая, ударил ладонью по щеке.
Получив оплеуху, Болтян ткнулся лицом в снег. Выдернув физиономию обратно, он пожевал талую воду и тряхнул головой.
– Ну что? Пришел в себя?… – спросил его Аникин и толкнул в плечо. – Фашиста надо бить, а ты нюни распустил… Что там у тебя, Крапива?
Он обращался к Крапивницкому. Тот деловито, с помощью последнего патрона, присоединил к заправленной в пулемет ленте новую.
– У меня порядок, товарищ командир… – откликнулся штрафник.
Довольный проделанной работой, Крапивницкий как ни в чем не бывало шмыгнул носом и произнес:
– Готово… Щас вдарим по фашисту…
– Слушайте сюда… – сказал Аникин. – Надо перебраться на ту сторону.
Андрей показал рукой на проем между домами на той стороне улочки, куда Шулепин утащил Караваева.
– По улице все равно не пройдем. Тут эсэсовцы броневой заслон возвели. Попробуем через дворы прорваться… – отрывисто говорил Андрей. – Главное – выйти к зенитным батареям аэродрома, – выдохнул он. – Сейчас первым идешь ты, Болтян. Мы с Крапивой прикрываем… Потом я пойду. Ты справа будешь прикрывать, понял, Болтян?! Черт возьми, ты понял или нет?…
– Понял… товарищ командир… – трясущимися губами произнес боец.
– Понял? Готов, Крапива?
– Готов, товарищ командир…
– Ну, тогда первый пошел!.. – прильнув к карабину, выкрикнул Аникин.
XXXIV
Благодаря шквальному огню, который открыл Крапивницкий, Болтян сумел преодолеть смертельный отрезок заснеженной мостовой, отделявший их от противоположной стороны улицы.
Это пройденное расстояние, перебежкой пересеченная зона смерти будто что-то изменили в сознании молодого бойца, включили в нем новую передачу – злости и остервенелого упоения боем. Забыв обо всем, Болтян с колена стрелял из своей «мосинки», то и дело высовываясь из-за угла под пули противника.
– Тебя что из огня в полымя кидает? – отчитал его Аникин. – Куда теперь полез, на рожон?
Только что, под надежным прикрытием трофейного пулемета в руках Крапивы, он повторил траекторию Болтяна.
Тот только что-то рычал в ответ.
– Убью, убью их всех, товарищ командир… – зло бормотал он. – Не извольте… беспокоиться…
– Патроны береги… – подсказывал Андрей, беря на мушку зарывшегося в снег фашиста. – Старайся бить наверняка…
Винтовок для прикрытия Крапивницкого было явно недостаточно. Андрей условился с Крапивой, когда тот начнет свою перебежку. Сигналом для нее послужила граната Ф-1. Андрей, выскочив из-за угла, метнул ее как можно дальше. Он целил в бронетранспортер. Получился сильный недолет, но все равно этого было достаточно, чтобы пугнуть фашистов.
Еще во время броска Аникина Крапивницкий вскочил на ноги и с пулеметом наперевес бросился к своим товарищам. Он стрелял на ходу во всю ширину улицы. Такой ход больше был рассчитан на нервы эсэсовцев, чем на реальный урон живой силе противника. Но расчет оправдался.
Когда громыхнуло, фрицы замешкались. Через секунду они снова ударили из всех наличных стволов, но было уже поздно. Крапивницкий третьим по счету, замыкающим, благополучно пересек улицу.
XXXV
От угла дома вдоль стены тянулся кровавый след. По нему бойцы выбежали во двор здания. Тут же, за поворотом, они нашли Караваева и Шулепина. Пулеметчик был тяжело ранен. Один из осколков пробил затылок. Еще несколько засели в спине.
– Я попытался перевязать… – будто оправдываясь, тараторил Шулепин, помогая себе взмахами трясущихся рук. – А он кричит: «Больно!» Говорит, чтоб голову на снег положил. Говорит, что горит голова…
Каравай тяжело дышал, то и дело откидывая лицо назад. Он старался прижаться пробитым затылком к снегу. Каждый такой тычок оставлял на белом снегу кровавое пятно.
– Давай тебя перевяжем… – просительным тоном обратился к нему Андрей.
– Не… не надо… – хрипло ответил Караваев. – Не надо… товарищ командир… Я все… помираю… Не тяните меня, товарищ командир… Больно… Идите… Оставьте мне… мой… пулемет… и гранату…
На принятие решения Андрею понадобился доля секунды. Именно столько времени занял взгляд, которым он обменялся с Караваевым.
– Хорошо… ты прикроешь… – стиснув зубы, ответил Андрей.
– Да… я… прикрою… – с облегчением повторил Караваев.
Андрей молча стиснул руку бойца, прощаясь с ним. Он вложил в нее «лимонку».
– Уходим… быстро уходим…
Молча и сосредоточенно вереница бойцов бежала через дворы, мимо домов, утопавших в белой перине зимы. Группу вел командир Андрей Аникин. Ему приходилось то и дело петлять, обходя возникающие на пути преграды. Его глаза следили за дорогой, но весь он превратился в слух. Он слушал отрывистые, с перебивками всплески пулеметных очередей. Это работал пулемет Караваева. Значит, он еще жил.
Вдруг громыхнуло. Звук взрыва заставил всех в группе остановиться. Как будто стегнул по спинам невидимым бичом. Штрафники угрюмо переглянулись, прочтя в глазах друг друга то, к чему не надо было подбирать слова. Там, позади, наступила тишина, оглашаемая выкриками на немецком языке.
– Вперед, вперед!.. – вывел подчиненных из оцепенения голос командира. – Вперед…
XXXVI
Сзади, со стороны окраин, доносился неумолкающий шум боя. Как там Лещенко, держится на колокольне? Добрался ли Егор Талатёнков до позиций роты? Этим вопросы лихорадочно вертелись в мозгу бежавшего Андрея, преследовали его, как назойливые мухи. И еще Караваев… Но выхода не было. Он свой воинский долг выполнил по-мужски. Задержал врага на несколько минут. А здесь, в этом сонном городишке, все решают минуты.
