Постояв так пару секунд, солдат повернулся в сторону кустарника, из которого выбрался только что, и призывно махнул рукой. Ветви тут же затрещали вновь, еще сильнее. На дорогу один за другим выходили солдаты, в такой же экипировке, как их дозорный.
Ближе всех к Отто из кустов выбрался замыкающий, с надвинутой на самые глаза каской. Он был высокий, широкоплечий, из распахнутого воротника куртки выглядывали нашитые на лацканы воротника унтер-офицерские галуны с черной окантовкой. Вот он сдвинул каску на затылок и, шумно отдуваясь, отер лоб и лицо.
IV
Хаген уже успел и раньше сообразить, что перед ним саперы. Но это… «Неужели провидение смилостивилось над ним?» – ошпарила Отто горячая мысль. Он ясно увидел лицо Хекельберга.
– Унтерфельдфебель!.. – не помня себя от радости, закричал Хаген, вскакивая на ноги и бросаясь вперед, к спешно пересекавшей дорогу группе.
Только сдавленный окрик Хекельберга удержал напуганных неожиданным появлением Хагена саперов. Все как один вскинули свои МП. Их лица выражали одно – страх и готовность всадить очередь во все, что движется, не разбирая, свой это или чужой.
– Тише ты!.. – зверским шепотом осадил унтерфельдфебель звенящего котелком Хагена.
Но уже в следующую секунду угрожающая гримаса на его лице сменилась подобием доброжелательности. Еще во время постройки понтона Хекельберг дружески относился к Хагену и его товарищам. Было видно, что и он рад видеть Отто живым.
– Быстрее… надо уходить… – шепотом, на ходу, уже переходя на бег трусцой, поторопил унтерфельдфебель.
Он расспросил о Ранге, Фромме, судьбе Тегеля. Саперы находились во втором эшелоне обороны и ничего не знали о судьбе первой линии.
По словам Хекельберга и других саперов, русские заняли траншеи заградительного обвода на участке шириной почти в полкилометра и теперь развивают наступление по правому флангу, стремясь с тыла ударить по укреплениям опорного пункта в Тирове.
V
– Это был сущий ад… Танки ива́нов заживо хоронили в траншеях целые отделения. На моих глазах машина наехала гусеницами на окоп, где оставались Вельтен и еще двое наших. Он провернулся на сто восемьдесят градусов, прямо над их головами!.. Мы оказались отрезанными от понтонной переправы через канал. Саперы, наши товарищи, взорвали мост. Остатки частей спешно отступили на север… Но нам повезло… – задыхаясь и сипя, вполголоса выдыхал Хекельберг.
Он на несколько секунд умолк.
– Русские устремились за ними. Они повернули и наступают на север. Мы видели своими глазами, что стало с теми, кого накрыла полковая артиллерия русских. Стрелки, минометный дивизион, обозные телеги вместе с лошадьми и ранеными… Весь инженерно-саперный батальон, практически весь… Они превратились в кровавый фарш вперемешку с землей и металлом… Несчастный Вельтен, он принял ужасную смерть…
Гибель товарища не давала унтерфельдфебелю покоя.
– Они были неразлейвода… – вполголоса пояснил бежавший слева сапер. Отто хорошо помнил его на строительстве понтонного моста.
Невысокий, плотный крепыш, который недостаток роста восполнял непрекращающимися шутками и задиристым поведением.
– Хекельберг вместе с Вельтеном – от самого Днепра… – пояснил крепыш.
Как Отто ни напрягал память, он не мог вспомнить, как того зовут. Видимо, пережив минометный обстрел, его мозг начал жизнь с чистого листа.
– Вам здорово досталось… – не как вопрос, а как констатацию произнес крепыш.
Его голос звучал на удивление ровно, несмотря на то, что они бежали без передышки уже добрых пять минут. Выносливый. Сила в этом малом чувствовалась внушительная. Отто вспомнил, как тот на спор, бахвалясь, в одиночку достаточно легко поднимал деревянное бревно, которое должны были нести двое.
VI
– Меня зовут Отто… – представился Хаген.
– Я тебя помню… – подтверждающим тоном, словно удостоверил личность, произнес крепыш. – Помню, что ты не отлынивал от работы. Не все ваши отличались трудолюбием. С тобой еще все время был такой чернявый молчун, судя по произношению – южанин, баварец…
– Это Фромм… Его звали Фромм… – глухо произнес Отто. – Он погиб… и остальные… почти все…
Крепыш помолчал, но недолго.
– Я – Клаус. Клаус Гросс…
[9]
– назвался он и тут же с вызовом спросил: – Чего ты смеешься?
– С чего ты взял? – равнодушно ответил Хаген. – Я не смеюсь…
– Вот и правильно… – с напускной основательностью произнес крепыш. – Ничего смешного тут нет…
Выдвинувшийся вперед Хекельберг, повернув голову, на бегу шикнул на Гросса.
– А ну тише… может, ты перестанешь трепать языком, а, Великан?
Клаус промолчал, но от Хагена не скрылось, как он весь побагровел от обиды. Впрочем, пар немой ярости копился в нем недолго, тут же найдя лазейку.
– Расквохтался наш унтер, ничего не скажешь… – злым шепотом произнес он в сторону Отто. – А что толку теперь квохтать? По его милости мы оказались в этом чертовом лесу. Бежали как трусы. Покинули поле боя!.. А ведь я предлагал перебраться через канал вплавь… Черта с два!.. Что толку теперь в его «тише… тише…»?
Шепот Гросса становился все тише и все злее. Казалось, ядовитая змея шипела возле самого плеча Хагена, собираясь его ужалить.
Унтерфельдфебель вдруг остановился и передернул затвор своего МП.
– Если ты не заткнешься, Гросс, я продырявлю твою короткозадую тушку…
– Но герр унтерфельдфебель… – совершенно подчиненным голосом залепетал Гросс.
– Молчать!.. – шепот Хекельберга был пропитан не менее гремучим ядом, чем обиженное бормотание крепыша. – Рядовой Гросс…
– Да, герр командир… – вытянувшись во фрунт, отозвался тот.
– В дозор группы – живо!.. – убийственно-ледяным тоном прошипел унтер, одновременно стволом автомата показывая, куда двигаться солдату. – Употребите свою бесхозную энергию во благо товарищей.
VII
Дорога еще несколько десятков метров сопровождала их в лесной чаще, а потом резко свернула почти под прямым углом на юго-восток. Хекельберг, у которого был компас, принял решение свернуть с дороги. Они углубились в лесную чащу, держась заданного унтерфельдфебелем курса на юго-запад.
С каждым шагом лес становился все непролазнее. Впереди в качестве дозорного путь в зарослях прокладывал Клаус Гросс. Он, сдержанно рыча и чертыхаясь, направо и налево размахивал своей саперной лопаткой, прорубая себе и идущим следом дорогу в непролазном сплетении ветвей и сучьев. Группа двигалась гуськом в две шеренги, одна – за Клаусом, вторая – за неразговорчивым высоким сапером, которого Хаген увидел первым на грунтовке возле осиновой рощи.
