– Слышал. Но мне больше нравится другая.
– Какая же?
– Либо в стремя ногой, либо в пень головой.
Ожогин рассмеялся.
– Прекрасно, – прокомментировал он. – Такой я еще не слыхал. Я подумаю. Все?
– Пока все.
– Пока? А будет что-то еще?
– Жизнь покажет. Мы ведь не завтра расстаемся?
Егор пристально посмотрел в глаза своему собеседнику. Но снова ничего не увидел.
«Экраны, – подумал он. – Никитин их установил, и его временно изолировали, чтобы он не мог помешать им в их играх. Бедный старик».
– Не завтра, – подтвердил Ожогин.
– Ну и хорошо, – словно бы с облегчением сказал Егор. – Значит, мы договорились?
– Думаю, что да.
– Вы чего-то не договариваете.
– Мы договорились, – сменил тональность Ожогин, – но прошу вас: без фокусов. Как только я пойму, что вы ведете двойную игру, если таковая будет иметь место, я вынужден буду принять соответствующие меры. Чем они для вас обернутся, вы уже имели возможность узнать.
– Это угроза? – с возмущением спросил Егор.
– Это предупреждение, – поспешил успокоить его Ожогин. – И апеллирование к вашему здравому смыслу. Надеюсь, он вас не подведет.
– Я тоже на это надеюсь, – серьезно сказал Егор, имея в виду отнюдь не то, что имел в виду Ожогин.
Хозяин кабинета поднялся и подошел к своему столу.
– Сейчас мы с вами пройдем в другое помещение, – сказал он, нажимая кнопку. – Это будет ваш рабочий кабинет. Там я объясню вам, каким образом будет проистекать наше сотрудничество.
– Как я понимаю, отказ не принимается? – спросил Егор, увидев в дверях Курбатова и двух его амбалов, вошедших на вызов шефа.
– Мы же пришли с вами к полюбовному соглашению, – заметил Ожогин. – И у нас не так уж много времени. Поэтому давайте займемся делом – к нашей обоюдной пользе.
– Давайте, – согласился Егор.
Проверка
«Рабочий кабинет» Егора оказался на третьем этаже. Это было просторное помещение, обставленное в добром английском стиле, где имелся даже аквариум для морских рыбок. Ничего пугающего типа зубоврачебного кресла, ничего шокирующего вроде десятков мониторов на всю стену. Один компьютер с экраном на семнадцать дюймов, телевизор, встроенный в шкаф и почти незаметный, – вот и вся техника.
Егор ожидал чего-то другого, и то, что здесь было уж как-то слишком все мирно, сразу насторожило его. Значит, игра пойдет действительно по-крупному. Ожогин не намерен размениваться на мелочи, заставляя его играть в тотализатор или в рулетку. Тут задумано что-то другое – чутье Чернышова никогда не подводило.
Что? Это Егору предстояло выяснить.
Но сделать это будет нелегко. Ожогин, выйдя из своего кабинета, оборудованного защитными экранами, сразу же нацепил на себя очки с зеркальными линзами, пресекая любую возможность заглянуть в его будущее. Курбатов и его люди вообще очков не снимали, как будто и спали в них. Где брать информацию? Вопрос.
– Пока мы не стали близкими друзьями, я поношу эти очки, – с улыбкой сказал Ожогин.
Егор промолчал, сочтя за лучшее оставить свои мысли относительно невозможности их дружбы при себе.
– Ну, как вам? – спросил Ожогин, когда они вошли в кабинет.
– Неплохо, – осмотревшись, сказал Егор.
– Я старался, – сказал Ожогин, внимательно наблюдавший за Гориным. – Надеюсь, вам здесь ничего не будет мешать.
Егор покосился на Курбатова и его людей, застывших у входа.
– Это временная мера, – тут же сказал Ожогин. – Не обращайте внимания.
– Хорошо, – пробормотал Егор.
«Скорее всего, экраны установлены только в кабинете Ожогина, – думал он. – Здесь их, конечно же, нет, поскольку это помешало бы мне работать. И по этой же причине – потому что здесь нет экранов – Ожогин надел очки. Он меня боится. Вернее, боится того, что я узнаю его тайну, посмотрев на него. Но ведь я и так многое узнаю, и ему это известно. Значит, он хочет скрыть от меня главное и, возможно, попытается запутать меня. Ни о каком доверии речи не идет. Он просто хотел своим обхождением меня успокоить, чтобы не пришлось снова применять ко мне меры воздействия и терять время… Так, время! Он тоже о нем упоминал. Что-то, что я не должен узнать, или должен, но в неверном свете, произойдет очень скоро. Сегодня? Нет, не сегодня. Они должны провести проверку, и серьезную. Завтра? Возможно. Или послезавтра…»
Ожогин включил компьютер, но садиться за него не стал. Он жестом приказал Егору занять место за столом. Егор сел, глядя в экран, на котором, кроме стандартных значков, не было больше ничего. Это был очень унылый экран, сугубо рабочий, и даже фон был не графический, а однотонно-синий.
– Для начала вы пройдете небольшое тестирование, – сказал Ожогин. – Если все будет в порядке, это послужит самым лучшим подтверждением вашего желания честно сотрудничать с нами.
– Что я должен делать? – спросил Егор.
– Смотрите.
Ожогин, наклонившись над столом, последовательно открыл несколько окон, и Егор увидел картинку биржевой сводки, бегущую по экрану.
– Вы знаете, что это такое? – спросил Ожогин.
– Это биржевые котировки, – ответил Егор. – Но я не специалист в этой области…
– Вам и не нужно быть специалистом, – перебил его Ожогин. – Попробуйте дать прогноз изменения стоимости котировок на сегодняшний вечер, на двадцать ноль-ноль по Москве. Это в ваших силах?
– Всех? – спросил Егор.
– Нет, вот список.
Ожогин положил перед Егором листок с названиями компаний и фирм.
– Это то, что нас интересует. На остальные можете не обращать внимания.
– Хорошо.
Егор положил перед собой список.
– Я могу сообщить вам об изменении котировок уже в ближайшее время, – предложил он.
– Не нужно, – сказал Ожогин. – Только на вечер. Впрочем, – подумав, добавил он, – отметьте и несколько промежуточных показаний.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Сделаю.
Посматривая то на листок, то в экран, он вскоре отключился от действительности и погрузился в мир бегущих цифр и меняющихся значков, означающих либо повышение, либо падение курса акций. В сущности, это было для него простейшей задачей, ибо, едва Горин только взглянул на экран, он увидел происходящие с цифрами изменения. Курс акций колебался не очень сильно, но по мере того как менялось время на циферблате часов, менялись и котировки.
Егор начал покрывать записями листок, ставя числа и время напротив указанных фирм. Он не следил за тем, в какую сторону они меняются, он просто механически переносил свои видения на бумагу.
