Как упрямо весна, как упрямо
Помнит каждый земной уголок;
И на свалке – у ямы,
у ямы
Лепестки отворяет цветок.
Ну скажи, что не нужен,
не нужен!
Ну скажи, что напрасен весь труд.
Ну скажи, что у ямы,
у лужи
Его завтра машины сотрут.
Но качаясь,
качаясь сегодня,
Как читая неведомый стих,
Он так счастлив,
Что землю бы поднял
На шершавых листочках своих.
Он так счастлив своей сверхзадачей
Наши зимние души будить,
Чтобы мы, ненавидя и плача,
Не устали любить.
Татьяна Шубина. ЦВЕТОК
Глава 1
Ураган
В наше время мудрость нужна не затем, чтобы
знать все, но чтобы сознательно ограничивать себя в излишнем знании.
Академик Сарданапал
Трижды Таня с усилием отрывалась от подушки и
трижды вновь падала в нее лицом, как раненый боец. Наконец, после долгой борьбы
с подушкой, Таня села на кровати и стала собираться с духом, чтобы рывком
втолкнуть себя в наступающий день.
Когда ей это удалось, она бросила взгляд на
грифельную доску, висевшую на стене над скелетом Дырь Тонианно, – в
единственном более-менее свободном месте, куда еще можно было что-то приткнуть.
С виду это была небольшая, довольно заурядная доска черного цвета с заметными
меловыми разводами – «размазюками».
Вечером Таня все с нее стирала, однако с утра
доска всегда оказывалась исписанной четким и властным почерком Медузии.
«Контроль. Последовательность. Порядок» – таков был девиз доцента Горгоновой,
которому она следовала всегда и везде.
Сегодня доска сообщала:
«Аспирантка Гроттер!
Напоминаю, что у Вас дополнительные занятия с
третьим курсом по теме: «Мистическая анатомия дождевых червей и ее
индивидуальные особенности». Постарайтесь, чтобы половина лекции не прошла в
поисках ключа от аудитории, как это случилось в прошлый раз.
Теперь по поводу Вашего личного учебного
графика. Завтра в одиннадцать утра Вы должны явиться для занятий ратной магией
у академика Сарданапала. Они будут проходить в Битвенном Зале при кузне
домовых.
В остальное время – обучение по индивидуальной
программе.
С надеждой, что со временем у меня появится
возможность уважать Вас за отсутствующие на сегодня деловые качества,
Доц. Медузия Горгонова».
Таня перечитала объявление трижды, прежде чем
решилась поверить глазам. Она не так давно сдавала историю чародейства и не
успела забыть, что ратная магия была строжайше запрещена на третьем конгрессе
магов в Баден-Бадене в июле 1791 года. Очень сомнительно, чтобы Медузии
Горгоновой не было об этом известно.
Испытывая потребность обсудить с кем-нибудь
эту малопонятную ситуацию, Таня отправилась к Ягуну. Играющего комментатора она
застала в трепетный период между последним сном и первым осмысленным утренним
поступком. Пока же сплошняком шли неосмысленные.
Ягун бегал по комнате с трубой от пылесоса.
Увидев Таню, он остановился и с немалым трудом придал лицу благопристойное
выражение.
– Знаешь, что я понял? Пылесос – грозное
оружие пехоты наряду с саперной лопаткой! Труба, как шест, а сзади хорошенький
такой довесок на гибком шланге. Вдарить – так все звездочки в кучку
соберутся, – пояснил он.
– Ягун, ты кукукнулся? Ты в курсе, сколько
тебе лет? – мягко поинтересовалась Таня.
Внук Ягге вздохнул, из чего Таня заключила,
что он в курсе.
– Ты не представляешь, как сложно мужчине
притворяться взрослым скомпенсированным человеком! Как это противно, тягостно и
глупо обманывать окружающих, а со временем и самого себя! Следующая стадия
взрослости – это надеть костюмчик и навек замуровать себя в каком-нибудь тухлом
офисе, где оптом торгуют ступами, гвоздодерами для мертвецов и осиновыми
кольями!
– Возьмут тебя в офис! Держи карман двумя
руками! Максимум в магазин игрушек – качаться на лошадках! – заявила Таня.
Ягун с сожалением поставил трубу от пылесоса в
угол и вытер ладони о штаны.
– Кстати, а это мысль! Магазин игрушек для
взрослых деток и прочих ненормальных! Я бы не отказался! А вообще я тут прыгал
и думал: страшно представить, насколько сильно человек в наше время находится
под прессом социума. Оставляют тебе узкий коридорчик «нормального» поведения, а
за любой шаг вправо или влево дают по физиономии. А мне, может, тесно в этом
коридорчике?
– Ты о чем?
– Ну смотри! Вздумай я, к примеру, гоняться с
трубой от пылесоса за людьми на улице или хотя бы безобидно целовать всех
прохожих, говоря каждому, как я его люблю, меня мигом упрячут в психушку. Разве
это честно? – капризно спросил внук Ягге.
Поразмыслив, Таня согласилась, что по
отношению к Ягуну даже запрет на игру с погремушками во взрослом возрасте
страшное преступление. Она оглянулась на дверь, где у Ягуна висела такая же
грифельная доска, как у нее. С доски все уже было стерто, хотя подпись Медузии
частично сохранилась.
– Ты способен хотя бы пять минут не хохмить?
Ты читал про ратную магию завтра в одиннадцать?
– А-а-а! Так у тебя тоже! – кивнул Ягун.
– Что значит «у меня тоже»?
– Ну эта штуковина! Лоткова вообще в шоке.
Утверждает, что ратная магия – это без пяти минут некромагия. Типа поди пойми,
где заканчивается самый большой нож и начинается самый короткий меч. А мы-то
все светлые! Хотя, если честно, я рад. Сколько лет проучились, а кроме Искриса
фронтиса и всяких там трых-ты-ты-тыхсов, ничего атакующего не знаем! Позорище!
Таня посмотрела на часы.
– Сейчас же только девять. Разве Катя уже
проснулась? – усомнилась она.
Ягун погладил себя по челочке. Его довольно
длинные волосы раздвинулись, и оттуда помидорной зрелостью полыхнуло большое
багровое ухо.
– Скажем так: ей помогли! Кто-то феноменально
заботливый и настолько же милый! Получить от меня вопль в ухо и то приятно!
– Ты ее разбудил?
– А что прикажешь делать? До одиннадцати утра
Катька на автопилоте. Специально для нее я изобрел новый напиток: чаекоф. И
даже, заметь, не в честь композитора! – похвастался Ягун.
– Чае… что?
