Катя только что проснулась и выглядела крайне
недовольной. Одиннадцать часов утра, по искреннему представлению Лотковой, было
время, когда вурдалаки еще не улеглись в могилы и лишь ранние петухи
мало-помалу продирают свои бройлерные очи.
Сейчас Лоткова сидела в кресле и пыталась
сфокусировать взгляд на чашке с кофе. Одета она была довольно небрежно, скорее
в Танькином, чем в своем стиле. Джинсы, водолазка, волосы в торопливом пучке.
«Гроттерианское течение мировой моды. Берем из
шкафа, что первое на нас падает, и нацепляем на себя в произвольном
порядке», – прокомментировала бы Склепова.
Таня не без зависти подумала, что Катя
ухитряется быть красивой всегда. Даже с утра после бессонной ночи или вусмерть
простуженная, Лоткова все равно останется хорошенькой, не прикладывая к этому и
минимальных усилий. Ягун утверждал, что свались Лоткова с пылесоса без
подстраховочного заклинания – она стала бы самой красивой раненой в мире, не
больше и не меньше.
– И зачем нам эта ратная магия? – стонала
Катя.
Ягун воинственно запунцовел ушами.
– А затем, что каждый рано или поздно
столкнется с уродами. Должен же он им как-то противостоять?
Лоткова зевнула еще раз.
– Я с одним уже столкнулась. И что? Теперь я с
ним встречаюсь! – с явным вызовом заявила она.
Таня настороженно оглянулась на Ягуна. Ей было
совершенно очевидно, против кого этот выпад. Вот только Ягун сделал вид, что
ничего не услышал, хотя такие локаторы, как у него, не могли пропустить
что-либо.
– Катюш, ты сегодня более-менее свободна? Ну
после ратной магии? – ласково спросил у нее Ягун.
Лоткова настороженно подняла бровь.
– А что?
– Только тебе, лучшей девушке в мире,
наделенной не только красотой, но и умом, я могу поручить безумно важную вещь,
с которой никто больше не справится! Ты не согласишься быстренько смотаться на
Лысую Гору и купить мне сверхзвуковую насадку для трубы пылесоса?
– Клоун!
Ягун не обиделся.
– Твой ответ надо понимать как «да» или как
«нет»? – уточнил он.
Лоткова смягчилась:
– Как «я подумаю!» А вообще ты жулье! Тебе
нельзя доверять!
Играющий комментатор удовлетворенно кивнул.
– Во-во! Это к вопросу о всеобщей
подозрительности. Учи людей не доверять жулью, и как раз жулью они будут
доверять, а вот доверять хорошим людям не станут. Так что лучше доверять всем
без разбора, так уж точно не ошибешься. Лучше перекрякать, чем хрюкнуться.
Озвучив эту истину, Ягун сложил ладони
биноклем и одну его часть направил на Гроттер, а другую – на Лоткову.
– Раз все в сборе – можно отправляться на
ратную магию. Кроме нас троих, никто из аспирантов вызова на занятия ратной
магией не получал! – сообщил он.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Лоткова.
Играющий комментатор высунул язык и попытался
дотянуться до кончика носа. Не хватило самое большее сантиметра. Немного
пригнув пальцем нос, Ягун добился желаемого.
– Познакомься с моим лучшим другом, который
доводит до Киева даже тех, кому надо в Москву! Он спросил, а я услышал! –
заявил он.
Ровно в одиннадцать они нерешительно заглянули
в Битвенный Зал. Раньше Тане не случалось здесь бывать. В годы, когда они с
Ягуном и Ванькой ночами бродили по школе, на дверь было наложено заклинание, с
которым не смогло справиться даже патологическое любопытство.
Битвенный Зал оказался длинным и узким. Две
широкие полосы – белая и темная, выложенные из каменных плит, разделяли его на
три неравные части. Сводчатый потолок синел где-то высоко и точно ребрами
пересекался широкими деревянными балками. Через маленькие полукруглые окна во
внутренней стене доносился задорный стук маленьких молоточков о наковальни. Там
была кузня домовых.
– Эй, есть тут кто? – жизнерадостно
завопил Ягун.
У дальней стены вспыхнул круг голубоватого
света. Таня увидела Сарданапала. Академик сидел на трехногом табурете и,
положив на колени руки, смотрел на них.
– Доброе утро! Как настроение?
Лоткова начала было что-то говорить, но
академик быстрым движением ладони отвел слова от ее губ.
– Вопросы, содержащие слова «ратная магия» и
«зачем», лучше не задавать. Зал, в котором вы находитесь, имеет мрачную
историю. Когда-то здесь проводились дуэли между светлыми и темными магами. В
большинстве случаев дуэли заканчивались смертью одного или обоих противников.
Постепенно дуэли были запрещены, а древняя наука ратной магии – искусство нести
смерть и защищаться от нее – выхолощена до так называемой «магии разумной
самозащиты». Все наиболее смертоносные заклинания заботливо убрали, оставив
лишь необходимый мизер. Последние четыре сотни лет ратная магия не преподается,
хотя кое-кто – ваш покорный слуга, например, – еще не успел ее забыть.
– И решили научить нас? – спросила Таня.
Точнее, собиралась спросить. Она совсем
забыла, что маги высокого уровня слышат многие вопросы раньше, чем они были
заданы.
Углы рта у Сарданапала дрогнули.
– Скажем так: возникла печальная
необходимость.
– Что-то серьезное?
Академик не ответил, лишь быстро взглянул на
Таню и опустил глаза.
– Больших результатов я не ожидаю, но и
маленький результат тоже результат. Разумеется, все должно остаться в тайне.
Если в Магществе станет известно, что глава Тибидохса обучает аспирантов ратной
магии, меня отправят в Дубодам, а в моем кресле окажется хорошо промороженный,
умеренно подштопанный и абсолютно лояльный властям мертвяк.
Убедившись, что его слова услышаны, Сарданапал
встал и остановился перед чертой. Присев на корточки, он задумчиво, точно
перелистывая страницы памяти, провел пальцами по выщербленным черным камням.
– Видите черту? За ней во время дуэлей стояли
темные маги. Светлые находились у другой черты, из белых камней. Сближаться и
перешагивать барьер запрещалось. Видите каменный круг в центре? Он блокирует
все виды магии. Струсивший дуэлянт мог шагнуть в него и спастись. К чести
магов, светлых и темных, сдавшихся фактически не было…
– Что, совсем? – усомнилась Лоткова.
Сарданапал кивнул. Его усы отважно вздыбились
и кончиками взвились к потолку. На зоркую Таню дохнуло поручиком Ржевским.
– Встаньте к светлой черте! К барьеру, господа
аспиранты! Начнем! – возгласил академик.
