Первым к барьеру шагнул воодушевленный Ягун,
за ним Таня и, наконец, Лоткова. Встав на белые камни, Таня ощутила исходящее
от них тепло. Перстень Феофила Гроттера запульсировал и, быстро пьянея, стал
жадно напитываться силой.
«Ну все! Сейчас начнется!» – поняла Таня,
знавшая, что ее дедуля склонен к энергетическому вампиризму.
– Здравствуй, моя Мурка! Здравствуй, дорогая!
Здравствуй, да-а-арагая и пра-ащай! – заголосил перстень, вразнобой
выстреливая слабые зеленые и красные искры.
Сарданапал погрозил Тане пальцем. Та
растерянно развела руками, показывая, что не виновата.
«Теперь понятно, почему на дуэлях было так
много смертельных случаев: это место буквально распирает от внешней магии… А,
ну да! Тут же двумя уровнями ниже Жуткие Ворота!» – поняла она.
– Ты зашухарила всю нашу малину и теперь
маслину получа-ай! – завопил перстень Феофила Гроттера и без
предупреждения выстрелил в Сарданапала двумя искрами размером с кулак.
Остановить искры Таня не успела. Она смогла
лишь вскрикнуть, предупреждая Сарданапала об опасности. Академик сделал быстрый
шаг в сторону и, прошептав отвод, заставил искры врезаться в стену. Дважды
ослепительно полыхнуло. В камне образовалась глубокая выбоина.
– Птыц! Птыц! Что, собака, страшно? –
пьяным голосом произнес фамильный перстень Гроттеров.
Таня поспешно спрятала руку с кольцом за
спину.
– Это не я! Дедуля насосался энергии, и теперь
его заводит! – пояснила она академику и изумленной до крайности Лотковой.
Сарданапал понимающе кивнул. Кожа у его глаз
прорезалась лукавыми морщинками.
– Бывает. Феофил и при жизни отличался
вспыльчивостью. Однажды он вызвал меня на дуэль, когда я случайно прищемил ему
дверью палец. Пока Древнир нас мирил, Феофил и с Древниром повздорил,
придравшись, что Древнир якобы использовал фразу из его докторской диссертации.
И знаете какую? «А теперь, дорогие коллеги, мне бы хотелось пригласить всех на
скромный дружеский банкет»!
– Древнишка – подлый вор! Я бы промолчал, но
еще он украл у меня латинскую цитату: «Pereant qui ante nos nostra dixerunt!»
[2]
– с негодованием заявил перстень.
– Латынь принадлежит всем, Феофил! –
мягко напомнил академик.
– Пусть всем, но надо же и совесть иметь! Но
так и быть, прощаю! В списке людей, которые нагло у меня сдирали, Древнир
значится под номером десятым, сразу за Сервантесом, Пушкиным и Достоевским! И
ты, Сарданапалка, там тоже есть! – непреклонно заявил перстень.
Смущенный академик пробормотал, что не
собирается спорить с упрямым стариканом, однако заметно было, что он уязвлен.
Ехидный Ягун незаметно толкнул Таню ногой.
– А теперь начинаем! Нападайте на меня! –
приказал Сарданапал.
– Какими заклинаниями? – жадно спросил
Ягун.
– Какими угодно! Хоть из списка ста
запрещенных! Наши недоученные студентишки только их и знают. Медузия давно
настаивает, чтобы в список запрещенных внесли всю школьную программу. Тогда,
может, хоть кто-то будет что-то знать.
Играющий комментатор встряхнул свой перстень.
Подумать только: атаковать самого Сарданапала! Да об этом можно рассказывать
потом годами!
– Я готов! Нападать всем сразу или по
очереди? – уточнил он.
– Сразу! Ну! – в голосе Сарданапала
послышалось нетерпение.
Переглянувшись с Лотковой, Ягун решительно
атаковал академика усиленной формой Искриса фронтиса – Искрисом фронтисом
дублицио, в то время как Катя, неожиданно осмелев, брякнула черномагическийВспышкус
гробулис , который иногда срабатывал и у светлых магов.
Таня пока медлила, смущенно поглядывая на свое
полупьяное от негодования кольцо. Она не без оснований опасалась
непредсказуемых поступков от деда.
Сарданапал позволил искрам подлететь, быстро
вскинул руку, что-то прошептал, и обе атакующие искры, потеряв скорость, были
втянуты его кольцом.
– Как вы это сделали? – воскликнула Таня.
– Экспроприациум магистикус – прекрасное
заклинание! Отнимает энергию у агрессора, отдавая ее тому, кто защищается. В то
время как ваши перстни отдали часть своей магии и временно ослаблены, мой
получил то, что они потеряли. Единственное противопоказание: в день применения Экспроприациум
магистикус нельзя надевать ничего красного. И есть ничего красного тоже нельзя.
Одна ягода клубники или красная полоска на носке, и вас вывернет наизнанку в
самом буквальном из всех возможных смыслов, – пояснил академик.
Ягун с восторгом внимал его словам.
– Заклинание перехвата! Дешевый фокус! Как-то
я слышал о китайце, который ловил стрелы зубами. Но когда в него пустили пять
стрел подряд, третью он поймал сердцем, четвертую лбом, а пятую
селезенкой! – презрительно заявил перстень Феофила Гроттера и выдал целую
серию смертоубийственных заклинаний:
– Тошнилло-колотилло-страдалло! Кишкониус
заворотум! Трых-ты-ты-ты-ты-тыхс!
Однако прежде чем полыхающие искры, скользящие
по ободу перстня, устремились к Сарданапалу, академик шепнул:
– Маньякус клептоманум!
Искры, так и не успевшие отделиться от
перстня, погасли. Скрипучий голос старого Феофила смолк. Напрасно Таня, Лоткова
и Ягун выкрикивали заклинания. Глава школы Тибидохс, скучая, прогуливался по
черте, разглядывая потемневшие балки.
– Не получается? Проверьте перстни! –
посоветовал он.
Ягун уставился на свое кольцо.
– Да вроде нормально. Искры, что ли, слабые?
– Слабее не бывает… – согласился академик и
мягко посоветовал: – Кольцо-то потрогай!
Играющий комментатор осторожно ощупал палец.
– Мамочка моя бабуся! Это морок! –
завопил он.
Академик подождал, пока Таня с Лотковой
убедятся в том же самом, и разжал ладонь.
– Можете забрать! Мне чужого не надо! –
сказал он.
Свой перстень Таня узнала сразу. Два других
явно принадлежали Лотковой и Ягуну.
– Итак, что мы видим? – лекторским
голосом произнес Сарданапал.
– Последствия клептомании! – сказал Ягун.
На взгляд Тани, шуточка переваливалась за
грань допустимого, однако академик неожиданно воодушевился.
