Упырь медленно завалился на спину. Он падал,
уже в падении медленно осыпаясь и обращаясь в ничто. Но самым жутким было не
это, а то, что перекошенное лицо упыря медленно обретало человеческие черты. Та
отвратительная, чуждая сила, которая делала это существо упырем, ушла. Теперь
Ванька видел только серое лицо страдающего, болезненно-раздражительного
немолодого человека, проснувшегося среди ночи от сильной боли и искренно
недоумевающего, где он и что с ним. Единственный уцелевший глаз упыря утратил
свое кровавое мерцание, но, увы, лишь для того, чтобы закрыться. Упырь упал и
затих. Отсроченное на несколько веков тление в несколько мгновений обратило его
в прах. Бамбуковая рукоять трости вскинулась к потолку.
Не менее ужасным было и то, что другие упыри –
Ванька готов был поклясться! – смотрели на своего преображающегося
предводителя, пылая местью, но одновременно будто с завистью. Ванька понял, что
упыри это те же люди, некогда впустившие в себя темную силу из недр Тартара. Он
слышал об этом и прежде, но слышать и знать – это одно, а допустить знание к
сердцу – совсем иное.
– Мертвая кровь подарила ему покой! Никто не
хочет меня поблагодарить и записаться в очередь? – хрипло поинтересовался
Бейбарсов.
Его голос точно разбудил остальных. Скамья, с
которой разом сорвались несколько десятков упырей, опрокинулась. Опомнившись,
что заигрался, Бейбарсов вскочил с ногами на стол и, перескочив через гроб,
побежал к своей трости.
Толпа упырей разделилась. Часть ринулась к
Глебу, другая, чуть большая, урча, атаковала Ваньку, чья живая кровь была для
них предпочтительнее.
Лишь один кособокий упырек в полотняном
пиджачке и кепке блинчиком, которая была визитной карточкой для мелкоуголовной
шпаны лет так «дцать» назад, стоявший чуть поодаль, у труб, и гонявший из
одного угла губ в другой архаично выглядящую «беломорину», остался на месте.
Его правая рука быстро скользнула под пиджак, за брючный ремень. Ванька увидел
громоздкую с цепочкой рукоять старого нагана. Что ж, вполне научный подход
быстрого пускания крови.
Ванька не стал выяснять, в кого полетит первая
пуля, а в кого вторая. Для всемирной истории это было не так уж важно, особенно
если учесть, что маги уровня Ваньки боятся огнестрельного оружия ничуть не
меньше, чем обычные люди. С дыркой в голове плохо думается.
– Вандалиссимо ! – торопливо крикнул
Ванька, и, вскинув перстень, яркой зеленой искрой разнес единственную лампу
упырей – ту самую, из которой бил голубоватый свет.
Вандалиссимо – довольно слабое заклинание –
имеет при всем том немало плюсов. Оно отнимает у кольца мало энергии, и
позволяет отстреливать искры с высокой скоростью. Упыря им не уничтожишь, но, к
примеру, железное ведро пробить насквозь можно.
К удивлению Ваньки, лампа разбилась не сразу.
Прежде она упала на стол, выплеснув из себя мертвенный свет, и лишь после этого
по стеклу пробежала длинная извилистая трещина. Только сейчас Ванька понял, что
на самом деле светилось. Лампа была наполнена булькающей, пахнущей аммиаком
жижей. Несколько капель жижи, попав на находившихся вблизи упырей, заставили их
взреветь от ярости. Послышался мерзкий запах паленой плоти.
Разлившись по столу тонким слоем, жижа стала
меркнуть. Это полная чушь, что упыри хорошо видят в темноте. Зрение у них
неважное. Будь это иначе, они не относились бы так трепетно к лунным ночам и не
отсиживались бы в своих гробиках в ночи безлунные.
Не дожидаясь, пока толпа упырей сметет его,
Ванька рванул в сторону. В темноте послышалось несколько запоздалых выстрелов.
Пули врезались в стену довольно высоко и с обидчивым воем рикошета куда-то
отскочили. Все же Ванька ощутил, что целил упыренок именно в него, а не в
Бейбарсова. Уже на бегу он ответил упыренку двойным торопливым Вандалиссимо ,
но тоже, кажется, не попал.
Подвал погрузился во тьму. Все, что было
дальше, Ванька видел только в зеленоватом озарении вспышек от собственных искр
и красном свечении кости на палке Глеба.
Устоять на ногах было невозможно. Здоровый
расчет с самого начала подсказал Ваньке, что надо где-то укрыться. Сбитый с ног
проносящейся во мраке тушей, Ванька не пытался подняться, а быстро пополз на
четвереньках к столу. Еще прежде он заметил, что ножки стола намертво
закреплены и, следовательно, стол станет надежным укрытием.
Вот только к столу оказалось добраться совсем
непросто. Те два метра, что отделяли Ваньку от стола, он преодолевал едва ли не
целую минуту. В темноте Ванька слышал, как упыри, потеряв его, вцепляются друг
в друга. Глухо, как капканы, щелкали челюсти. Дважды Ваньку кто-то сгребал, раз
десять об него кто-то спотыкался. Ванька не останавливался и не пытался понять,
кто это был. Природный, прочно вцементированный в его сознание инстинкт выживания
подсказывал, что это бесполезно. Он даже не оборачивался, но упорно и быстро
лез, стараясь вырваться из толпы.
Ванька полз, на что-то натыкался головой,
плечами. Терял направление, что-то огибал, откатывался в сторону и снова полз.
Останавливался он только, когда его кольцо остывало достаточно, чтобы выпустить
очередную искру. С Вандалиссимо он больше не связывался. Что толку дырявить
ветхую плоть упырей, если это неспособно уничтожить их? Теперь Ванька
использовал только Фердыщус малокровус илиИскрис фронтис, да и то против тех
упырей, кто совсем уж явно мешал ему. Он все никак не мог забыть страдающие
глаза того первого упыря, уничтоженного Глебом.
Неожиданно Ванька ощутил, что переползает
нечто живое или скорее условно живое, что барахтается под ним. Запоздало он
разобрался, что это был сбитый кем-то с ног упырь, лежащий на животе и потому
не сумевший вцепиться в Ваньку. Почувствовав, что упырь пытается повернуть
голову, Ванька в темноте схватил его рукой за затылок и с силой ткнул носом в
пол, услышав негодующий звук, похожий на хрюканье.
«Жалко, что это не Бейбарсов!» – подумал
Ванька, мельком вспоминая о Глебе. В данный момент он представления не имел,
где сейчас Глеб и насколько успешно у него идут дела. Вспышек трости некромага
не было уже довольно давно.
Не теряя времени, Ванька быстро прополз через
костистые ноги валявшегося упыря, и продолжил пробираться к столу.
Стол уже угадывался совсем близко, когда
Ваньку пронзила острая боль. В мышцы спины впилось нечто острое. Ванька не
завопил лишь потому, что от боли у него перехватило дыхание. Он рванулся,
ощутив, как кто-то, выругавшись, запрокинулся в темноту.
В первый миг он всерьез запаниковал, ожидая,
что сам теперь превратится в упыря, и лишь после, по некоторым признакам понял,
что рана была нанесена не зубами. Скорее всего через Ваньку пробежала упыриха в
туфлях на высоких каблуках. Именно острый каблук и причинил ему дикую боль.
«Теперь одно из двух. Или я стану бальной
туфелькой, или не стану», – подумал Ванька с юмором, довольно неуместным в
теперешней ускоренно-замедленной адреналиновой реальности.
