Отступившая было боль нахлынула на него новой
волной, такой неожиданно сильной, что Ванька покрылся холодным потом и прижался
грудью к полу. Когда это произошло, он с удивлением ощутил, как что-то
зашевелилось у него под одеждой. С меркнущим сознанием Ванька решил, что его
рана сквозная и у него выпал какой-нибудь внутренний орган. Не менее жутким
было и то, что выпавший орган не захотел оставаться на месте. Ткнувшись в
рукав, он осознал его длинную тоннельность, изменил направление и выбрался
через ворот свитера. Но и на вороте свитера органу не понравилось. Он взмахнул
чем-то, вероятно, некими стихийно возникшими внутренними органятами, и взлетел,
выдохнув длинную, сварочной голубоватой яркости струйку пламени.
– Тангро! – воскликнул Ванька.
Дракончик метался по подвалу, как залетевшая в
комнату птица бьется о стены и стекло, отскакивает от них и с новой отвагой
врезается все в те же преграды. Заметно было, что упыри Тангро не нравятся и
порядочно его раздражают. Выдыхая все новые струи огня, он атаковал их сверху.
Упыри отскакивали, закрывая головы руками.
Некоторые пытались, подпрыгнув, схватить Тангро, но тот был слишком
стремительным и слишком сердитым. При свете драконьих вспышек Ванька увидел
Глеба. Трость в его руке была сломана, и он отбивался одной лишь костью,
которую держал в правой руке сколом вниз, как кинжал. Бейбарсов выглядел
порядочно истерзанным. Один упырь пиявкой висел у него на спине, пытаясь дотянуться
жаждущими зубами до артерии. Другой, как пес, вцепился Глебу зубами в ляжку,
обхватив колено руками. Бейбарсов вначале поразил костью того, что уже укусил
его, а затем, ткнув обломком кости за спину, обратил в прах добиравшегося до
артерии.
Ванька предположил, что некромаги
невосприимчивы к укусам. В противном случае Бейгадиков давно бы поменял статус
рокового юноши с заскоками на статус упыря. Перед тем как вновь броситься в
гущу упырей, Глеб тоже нашарил Ваньку глазами. Взгляд Бейбарсова выразил
крайнее неудовольствие, что Ванька до сих пор жив, и одновременно надежду, что
это ненадолго.
Стремительный и скорострельный Тангро,
ослеплявший упырей испепеляющими плевками, представлял для них опасность даже
большую, чем Глеб и Ванька. Это понимали пока не все упыри, но до некоторых,
чьи мозги еще не совсем прогнили, это было очевидно. Уцелевший мелкоуголовный
упырек в кепке блинчиком выпалил в Тангро из нагана, но с первого выстрела
промазал, а потом курок защелкал уже вхолостую. В барабане остались одни пустые
гильзы.
Тогда упырек сорвал с себя пиджак, обнажив
синие татуированные руки, и стал размахивать пиджаком, норовя сшибить
дракончика. Внешне безобидный способ оказался неожиданно эффективным. Дракончик
запутался в складках пиджака и свалился. Рот упырька блеснул серебряной фиксой.
Уверенный, что сейчас добьет дракончика, упырек занес над пиджаком ногу.
Спасая Тангро, Ванька выпустил удвоенный искрис
фронтис , на несколько секунд разрядивший его кольцо. Двойная искра мгновенно
превратила упырька, пытавшегося раздавить Тангро, в пепел и с шипением погасла
в том упыре, что неосторожно случился рядом.
Ванька ликовал! Он даже поцеловал кольцо и
тотчас поплатился за это. Не стоит радоваться чужой беде, чья бы она ни была.
Злорадство никогда не окупается. Даже думать ни о ком нельзя плохо. Дурная
мысль или дурное слово – это то острие, которое, вонзаясь на четверть в того,
кому адресовано, на три четверти вонзается в тебя самого.
Это Ванька осознал, когда неожиданно
вынырнувшее откуда-то колено ударило его в голову. Мощный удар отбросил Ваньку
под стол. Уже в полете мелькнуло перед ним круглое, разбухшее лицо толстого
упыря – того самого, что ударил его и теперь, казалось, недоумевал, куда
подевалась его добыча.
Почти лишившись уже сознания, Ванька увидел, как
к Бейбарсову со спины подбегает молодой шустрый упырь, держащий в зубах заточку
из сварочного электрода.
– Искрис фронтис ! – крикнул Ванька, не
задумываясь.
Рука с перстнем дрогнула, но все же искра в
полете сумела выправиться и отбросила упыря от Глеба. Упырь взвыл и был обращен
в прах обернувшимся к нему Бейбарсовым.
«Нелогично я поступаю. Мы пришли сюда, чтобы
один из двоих умер, а я спасаю ему жизнь», – подумал Ванька, одновременно
понимая, что иначе он не может. Подлость не окупится никогда, а особенно там,
где, казалось бы, она стоит на защите правды.
Тьму вновь прорезала серия коротких вспышек.
Обрадованный Ванька догадался, что Тангро сумел выбраться и взлететь. Ванька
увидел, как в противоположном конце подвала длиннорукий тощий упырь в форме железнодорожника
подполз к стене и с необыкновенной легкостью отломил колесо закручивающего воду
вентиля. Затем завел назад руку и резко метнул его в Глеба.
Ржавое колесо ударило Бейбарсова в спину.
Откинувшись от боли, Глеб неосторожно взмахнул рукой и вонзил обломок желтой
кости себе в бедро…
С десяток упырей разом набросились на него.
Ванька рванулся, пытаясь встать и крикнуть:
– Я сейчас!
Разряженное кольцо выбросило пародию на искру.
Новая волна боли накрыла Ваньку, и все померкло. Организм закрылся на срочный
ремонт, вывесив под глазом уведомляющую табличку в виде быстро набрякающего
фингала.
* * *
Очнулся Ванька от неприятного и резкого
запаха, который выворачивал его наизнанку, как старый носок. Он лежал в
полутьме в неком неизвестном ему месте, которое уже не было подвалом. Над
головой угадывался белый потолок. Справа светлым квадратом смотрело окно.
Над ним склонились две девушки. Первая терла
ему виски влажной – или, как показалось Ваньке, – омерзительно сырой
тряпкой. Ее широкоскулое лицо в полумраке казалось белым пятном. Вторая,
худенькая, гибкая и подвижная, как пума, смотрела в сторону, упрямо скрестив на
груди руки. Чувствовалось, что она злится.
Когда Ванька открыл глаза, скуластая
повернулась к своей приятельнице, и то, что Ванька пришел в себя, осталось для
обеих незамеченным. Сознание все еще было в тумане. Ванька понимал слова, но
лишь отчасти впитывал их смысл.
– Ну чего ты на меня-то дуешься? –
спросила скуластая голосом человека, который делает шаг к примирению.
– Ты не па-а-ава! Геб не виоат, –
взволнованно картавя и сливая гласные, ответила вторая.
– О, разумеется! У тебя «Геб ниоа е виоат»!
Даже в детстве, когда он швырял в тебя берцовыми костями и попадал в голову,
«виоат» был не он, а ты, что не увернулась!
– Тут дуо-о-е! Он с-а-ал заожником
сиуации! – нерешительно проблеяла маленькая.
– Чушный бред! Заложником ситуации становится
в основном тот, кто не способен сказать себе «нет».
– Геб вюбее-е-ен, – грустно произнесла
маленькая.
