– Как бы не так! Он «вюбее-е-ен» только в
самого себя и в свои желания! Если ему что-то нужно, он будет грызть бетон,
пока это не получит! Но это же делает и капризный трехлетний карапуз, который
валяется в луже, если ему не купят мороженое! – категорично сказала
скуластая.
– О! ы к неу же-о-оо-о-ка!
По этому неподражаемому проглатыванию
согласных Ванька наконец узнал ее. Это была Жанна Аббатикова. Значит, ее
собеседница Ленка Свеколт.
– Ничего подобного! Просто я лет в пятнадцать
случайно села на свои розовые очки, а новых покупать не стала! Хочет Глеб того
или нет, но он всю жизнь кому-то гадил! То тебе, то Тане, то теперь этому
бедному парню! Гадить всегда в миллион раз проще, чем исправлять последствия!
– Он нио-ому не га-аиил!
– Да уж, конечно! Расскажи это моей зубной
щетке! Бейбарсов законченный эгоист, и этим все сказано! К тому же, в отличие
от нас, и тебе это известно – он взял от бабки все худшее . Мы не говорим об
этом, но мы это знаем!
Аббатикова вздохнула. Тут возразить было
нечего.
– Но мо-о-жно же не то-о-ить зло? Защи-а-ать?
Использовать силы во бла-а-о? – спросила она почти жалобно.
Свеколт расхохоталась. Одна мысль, что
Бейбарсов может использовать силы во благо, показалась ей забавной.
– Да уж! Хочешь уничтожить самого хорошего
человека – надели его всесилием. Дай ему что угодно, чтобы его боялись,
заискивали и пресмыкались перед ним. Через год он станет высокомерным, через
два – нетерпеливым. Через пять лет у него будет лицо дегенерата. И это еще при
слабых страстях. При сильных же человек оскотинится раз в семь быстрее.
Свеколт говорила как всегда четко и
определенно, расставляя интонационные точки, будто забивала молотком гвозди в
сознание собеседнику.
Аббатикова жалобно замотала головой.
– Не-е-ет! Не-ее-т! – сказала она быстро.
– Как ты можешь не видеть? У Глеба уже печать
Каина на лице! «Бог шельму метит» – это не пословица! Это факт!
– Ты не-а-еедлиаа!
– Говорю же тебе, что давно разбила розовые
очки! Всякий скверный поступок и даже дурная мысль делают человека на пять
копеек уродливее. Да ты что, сама не видела, как у людей глаза стекленеют,
когда они гадость какую-то сделали или просто разозлены? Правда, есть лица,
которые совсем не меняются, но это те, что давно нравственно мумифицировались…
– Эо па-авда… Но Гееб не таой!
– Ага-ага. Что он сделал, когда понял, что не
сможет получить девчонку? Зеркалом Тантала объединил свою судьбу с судьбой
Ваньки! Перекрутил судьбы, точно два мокрых полотенца! Он небось ожидал, что
его собственная личность подомнет и уничтожит Ванькину, а его телом он
расплатится с Танталом! Ни для кого не секрет, что старине Танталу не очень-то
весело в Тартаре.
Свеколт говорила четко и уверенно. Ваньке
казалось, будто суровая библиотекарша энергично расставляет книги по полкам.
– Ты го-о-ишь неп-а-авду! Геб не мог таоо
хо-ееть! Он побе-е-ил Тантала! – жалобно сказала Жанна.
Свеколт с сомнением вытянула губы трубочкой.
– Задумайся вот о чем: зачем Тантал во время
драконбольного матча атаковал Бейбарсова, а не Ваньку?
– Его вызвал Ге-е-еб!
– Ну и что? Тантал-то не мальчик на
побегушках! Подумай: есть два совмещающихся тела – как два совмещающихся
сосуда. Две комнаты одной квартиры, соединенные между собой узкой дверью. В
одной комнате живет, допустим, Глеб, в другой – Ванька. Ворвавшийся грабитель
может попытаться занять любую комнату, но, скорее всего, займет ту, что хуже
охраняется. То, что Тантал ринулся к Бейбарсову, как минимум означает, что
Ванька оказался морально сильнее Глеба.
– Но Ге-еб все ра-а-но побе-е-ил
Та-а-ла! – упрямо повторила Аббатикова.
– Предположим, хотя у меня свое видение! Волк,
проглотивший кобру, проглотит одновременно и весь ее яд. Некоторое время волк
будет ощущать себя победителем, но после яд неминуемо утянет его в
могилу! – сурово сказала Свеколт. – Ты сама видишь, что творится с
Глебом? Разве это прежний Глеб?
Договорить Свеколт не успела. Ванька
закашлялся и попытался сесть. Выносить вонючую тряпку у своего носа он был
больше не в состоянии. Обе девушки разом повернулись к нему.
– Уберите тряпку! – попросил Ванька.
– Попрошу выбирать выражения! Это мой носовой
платок! И вообще желудочный сок грифа-падальщика лучше любого нашатыря! –
с готовностью к спору сказала Свеколт.
Зная, как Ленка любит спорить, Ванька молча
отодвинулся от платка на предельное расстояние.
– Где упыри? – спросил он через некоторое
время.
Свеколт посмотрела на Аббатикову. Аббатикова
на Свеколт. Обе, казалось, пытались вспомнить, о чем идет речь.
– А у-ы-ыи! Мы успе-ели во-е-ея. У-ы-ыи ушли
туа, где им бует луу-уше. Хоя, во-о-ожно, что и не всем, – мягко пропела
Жанна.
Ванька кивнул. У некромагов свои представления
о морали.
– Меня успели укусить? Зеркало есть?
Жанна сунула ему под нос открытую пудреницу. В
полумраке мало что можно было разглядеть, но все же Ванька увидел, что
громадный фонарь раздувает щеку до переносицы. Кроме ножевой раны на лбу, был
еще длинный порез, рассекающий скулу до угла рта.
– Ну как? – спросила Ленка.
– Красавец! Прямо на обложку профессионального
журнала патологоанатомов! – сказал Ванька. К своей внешности он всегда
относился с вежливым, но довольно отрешенным интересом.
– Еу-у-унда-а! У-у-уов у тебя нет, хотя могут
оста-а-аться ша-а-а-а-амы! – ободряюще пропела Жанна.
– Шрамы меня не волнуют, – сказал Ванька
с облегчением.
Свеколт великодушно кивнула.
– А что с Глебом? – спросил Ванька,
вспоминая о своем противнике.
Жанна Аббатикова, среагировавшая на имя
«Глеб», как голодная кошка на фразу «Иди лопай!», исторгла печальный вздох.
– Так что случилось-то? – нетерпеливо
спросил Ванька, смутно начиная подозревать самое худшее.
Жанна посмотрела на Свеколт, точно уступая ей
слово, но не выдержала и выдала целый набор гласных, перемежающихся
восклицательными знаками. Ленка терпеливо подождала, пока копилка эмоций
опустеет, и сказала кратко и сухо:
– Неприятности у него.
– Какие?
– Глебу не повезло.
Ванька напрягся.
– В смысле не повезло? Он жив?
