– Странная вещь! – сказал
Бейбарсов. – Эти твари не особенно умные, но многое чувствуют. Первые
некромаги проходили инициацию, поедая драконьи сердца. Естественно, дракон
после этого в некотором роде погибал. Милый такой народный обычай… Лошадям же
приходилось даже хуже. По одному лошадиному сердцу некромаг должен был съедать
ежегодно.
– И ты тоже ел?
– Ел, но мне не понравилось. Оно довольно
жесткое, и в нем много сосудов всяких. Не разжуешь. Обезьяньи мозги, к слову
сказать, вкуснее.
– Знаешь, – тихо сказал Ванька, –
мне хочется тебе врезать!
– Ну так врезал бы. А то когда об этом
говорят, дальше слов обычно дело не идет, – сказал Бейбарсов устало.
То небольшое оживление, которое было на его
лице поначалу, теперь улетучилось и уступило чему-то мертвенному и
неподвижному. Казалось, над Глебом сгустилось темное облако.
– А теперь давай поговорим серьезно! Ты,
наверное, догадываешься, что я пришел не затем, чтобы болтать с тобой о
лошадях! – вдруг жестко сказал Глеб.
Понимая, что полотенце его долго не удержит,
Ванька запер Тангро в ванной, набрав в раковину воды. Тангро любил плескаться и
нырять, и Ванька по опыту знал, что вода должна его отвлечь.
Вернувшись, он устало опустился на кровать.
Тело и мысли медленно оттаивали после ночи на морозе. Не будь в номере
Бейбарсова, Ванька вырубился бы мгновенно, даже не раздеваясь.
– Чего тебе надо? – спросил он.
Нужно отдать ему должное, Глеб не стал блеять,
мычать и шевелить пальцами. Ответ был мгновенный и краткий:
– Таню.
Ванька невесело усмехнулся. Не слишком
оригинально.
– Я что, похож на Таню?
– По счастью, нет.
– Тогда чего тебе надо от меня? Моего
разрешения?
Бейбарсов коснулся пальцем правой, скрытой от
Ваньки щеки, вздрогнул и уронил руку.
– Я долго думал. Я не могу уйти. Таня не для
тебя! – сказал он с усилием.
– Ты же вроде как ушел навсегда? Тогда, на
поле? Все было так благородно и красиво. Институтки рыдали и плакали. И что
теперь? Решил повторить фокус для закрепления пройденного? – спросил
Ванька.
Лицо Бейбарсова не изменилось, но что-то
подсказало Ваньке, что его собеседник уязвлен.
– Неправда. Я хотел уйти и ушел на самом деле,
всерьез, но оказалось, этого нельзя было делать.
– Почему?
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
Таня не такая, какой кажется. Она не твоя! – резко произнес Глеб.
Ванька откинулся назад, но положение тела его
не удовлетворило, и он привстал, переместив подушку между спинкой кровати и
стеной. Глеб следил за ним с недоумением. Видимо, в его представлении Ванька
должен был скрежетать зубами, заламывать руки и бить его, Глеба, по голове
табуреткой. Ванька же испытывал только усталость и желание, выпроводив гостя,
лечь спать. «Роковой юноша», то появляющийся, то исчезающий, вечно
таинственный, как Монте-Кристо, его утомлял и казался гибридом Жоры Жикина и
Пуппера в нарочито сломанных и модно подклеенных очечках.
– Ты не знаешь Таню! Она не такая! –
повторил Бейбарсов.
– И какая же она? – спросил Ванька с
любопытством.
Глеб задумался, подбирая слово.
– Она ведьма! – сказал он убежденно.
Ванька хмыкнул. В ведьмах он, как выпускник
Тибидохса, понимал достаточно. Формально каждую волшебницу можно назвать
ведьмой, и не ошибешься, но тут деление скорее нравственное. Да и Бейбарсов
явно имел в виду что-то конкретное.
– Она не ведьма, – сказал Ванька.
– Я тоже думал про нее, как ты, но ошибался.
Она ведьма! Поверь мне, потомственная! Ее прабабка раскапывала землю под
виселицами, искала корни мандрагоры. Она же выкапывала трупы. А двоюродный дядя
ее отца, Леопольда Гроттера? Знаешь, какое у него было прозвище? «Маг
отравленное дыхание». Ему приносили портрет человека. Он дышал на него, и
человек умирал, не болея, внезапно и скоропостижно. Я видел их! Я говорил с
ними. Они согласны с тем, что Таня должна принадлежать мне… – На лбу Бейбарсова
выступили крупные капли пота.
Ванька резко сорвался с кровати. Если это не
бред сумасшедшего, то вывод напрашивается только один. Вывод ледяной и
пугающий.
– Где ты их видел? – резко спросил
Ванька.
Бейбарсов не ответил. Вместо этого он вскинул
руку, будто хотел вцепиться в Ваньку, но лишь царапнул ногтями его по лбу.
Казалось, это бесконтрольное движение неприятно удивило и самого Глеба. Он
облизал губы и отступил на полшага, точно спасая Ваньку от себя самого на
случай повторения буйства.
– Это случайность, – сказал он, тяжело
дыша. – Ты должен отдать мне Таню. Отдашь?
Ванька засмеялся.
– Тебе не кажется, что Таня выбирает сама? Я
могу подарить тебе пылесос, но не живого человека, – сказал он.
Бейбарсов нетерпеливо выдохнул через нос, как человек,
вынужденный слушать глупости.
– Родной, кто же девушку слушает? Ее слышать
надо, а не слушать. Она и сама-то обижается, когда делают так, как она говорит.
Хочешь обидеть девушку – пойди у нее на поводу и поступи как она советует.
– Если ты такой умный и роковой, чего тогда ты
у меня в номере прыгаешь? – поинтересовался Ванька.
Бейбарсов порывисто шагнул к нему.
– Ты все прекрасно понимаешь! Перестань
вмешиваться! Отойти в сторону! Таня все равно тебя когда-нибудь бросит. С тобой
ее удерживает лишь чувство вины. Ты ее старый друг, она знает тебя с детства,
ты много для нее сделал. Но она тебя не любит.
– Думаешь, если я вдруг исчезну, она сразу
прибежит к тебе? – задумчиво спросил Ванька.
На той половине лица Глеба, что была видна,
метнулась тревога.
– О, нет! Я достаточно ее знаю. Она не придет.
Не придет именно потому, что позову ее я. Ей проще будет достаться
какому-нибудь Пупперу, который нужен ей как пляжная панамка лютой зимой, чем
вернуться ко мне. Она сама себя вконец запутает, будет рваться, страдать… Она
не может без этого. Свет и мрак раздирают ее изнутри на две почти равные
половины. Недаром Чума-дель-Торт стремилась получить ее тело… Дело не только в
тех силах, что Танька у нее забрала. Там это знают.
Слух Ваньки цепко ухватил это случайно
проскочившее там . Уже несколько минут личность Бейбарсова казалась ему
раздвоенной. Будто их не двое было в комнате, а по меньшей мере трое. Причем
третьей была не Таня, чье имя они так часто упоминали.
