– Отставить… – тихо сказал генерал и умолк.
– Товарищ генерал… – явно испугавшись нештатной ситуации, окликнул его через минуту рядовой Петя.
Генерал не отвечал, снова погрузившись в состояние транса. Роман, начавший было волноваться, успокоился. Это ничего, бывает. Главное, чтобы «пациент» держался и не терял сознание.
– Товарищ генерал… – снова подал голос ординарец.
Не слыша никакого ответа, он, видимо, рассудил, что генералу нехорошо, и начал открывать дверь. Увидев стоящее посреди комнаты кресло и чей-то затылок в нем, он очумело подался всем телом вперед.
– Товарищ генера-а…
Роман сбоку рубанул его ребром ладони по шее, по сонной артерии. Рядовой Петя Сметанин закатил глаза и повис на заботливо подставленных руках Романа.
Роман оттащил тяжеленное тело в соседнюю комнату – нагулял, однако, воин мясов. Пилоткой заткнул ординарцу рот, руки связал ремнем и приторочил их за спиной к щиколотке согнутой ноги. Ничего, парень здоровый, не задохнется. Главное, чтобы он не поднял шум и не сумел выползти из дома до того, как Роман закончит свои дела.
Он вернулся к генералу. Тот оцепенело сидел в кресле и никак не прореагировал на появление Романа. Но дышал он тяжело и неровно, что очень Роману не понравилось. Надо торопиться.
– Кто приказал вам достать серную кислоту? – спросил Роман.
Молчание. Роман повторил вопрос. Тщетно.
– Кто оплачивал расходы, связанные с покупкой кислоты? – попытался зайти с другой стороны Роман.
– Бухгалтер, – могильным голосом ответил генерал.
– Это должность или кличка?
– Должность и кличка, – эхом отозвался генерал.
– Как фамилия бухгалтера?
Генерал вдруг как-то странно застонал, как будто ему сделали невыносимо больно.
– Как фамилия бухгалтера?! – стремясь вырвать ответ на этот сверхважный вопрос, нажал Роман.
– М-мас… – силился разжать губы генерал.
– Назовите фамилию бухгалтера!
– Мас… лов…
Лицо у генерала было жуткое, словно разрывалось изнутри. Лоб, щеки, шея – все было мокрым от пота.
– Где работает Маслов?! – понимая, что скоро генерал отключится, спросил Роман.
Генерал молчал, дыша все тяжелее и тяжелее. Руки, ноги его были неподвижны, но грудная клетка сокращалась резкими толчками, и обильный пот покрывал уже все тело.
– Где работает Маслов?! – наседал Роман.
– Президент… – выдохнул генерал.
– Президент чего? Отвечайте!
– Фонд…
– Какой фонд? Название фонда?
– С-с… Спасение…
– Он возглавляет акцию? – не отставал Роман.
Генерал снова мучительно, протяжно застонал.
– Маслов возглавляет акцию?!
Генерал молчал, с хрипом хватая воздух.
– Кто еще связан с Масловым? – в отчаянии спросил Роман.
Снова ужасный стон.
– Кто связан с Масловым?! Назовите фамилии! Я требую: назовите фамилии тех, кто связан с Масловым!
Генерал вдруг вскочил с кресла и с криком бросился в окно. Рывок его был столь внезапен и стремителен, что Роман не успел ему помешать. Всем весом налетев на стекло, генерал насквозь пробил двойную раму головой и вывалился вместе с сорванными шторами наружу. Его неистовый крик, грохот разбитого окна, удар тела об асфальт и звон бьющихся осколков слились в сплошную серию оглушительных, ужасных звуков.
Нельзя было терять ни секунды. Сейчас сюда сбежится весь гарнизон. Генерал наверняка погиб, а если даже остался жив, долгое время ничего не сможет вспомнить. Может быть, случившееся сочтут попыткой самоубийства. Надо хоть частично замести следы.
Роман уложил использованный шприц и пустые ампулы обратно в коробочку, сунул ее за пазуху. Поставил кресло на место.
И тут же вспомнил, что у генерала связаны руки. Те, кто его найдет, сразу догадаются, что дело нечисто – не сам же он себя связал. Бросятся наверх, найдут оглушенного, связанного ординарца… Тут уж и дурак поймет, что здесь побывал чужой. Все, к черту эту суету, толку с нее уже нет. Надо срочно уходить. В окно, затем в переулок, через забор и к лесу…
Роман выскочил к лестнице и побежал вниз, надеясь, что успеет выбраться незамеченным через окно.
И тут, не успел он одолеть последних ступеней, распахнулась входная дверь и на него бросились люди в черной спецформе, в масках, с автоматами на изготовку – те самые!
– Стоять! – рявкнул один из них.
Роман в прыжке ударил его ногой в грудь. Тот отлетел к стене, с грохотом отбросив автомат. Влетевший следом за ним боец направил на Романа ствол автомата, но тоже был отброшен назад ударом ноги.
Все происходило очень быстро, Роман даже не успел достать пистолет.
В дверь уже лезли другие бойцы, которым упавшие мешали войти. Роман видел, что уйти через первый этаж он не сможет. Надо попробовать через второй.
Он кинулся назад, отчаянными прыжками взбегая по лестнице наверх и на бегу доставая пистолет. По сути, второй этаж – тупик. Но все же можно было попытаться выпрыгнуть в окно на теневой стороне и «огородами» добежать до забора. Там, в ночном поле, он будет иметь преимущество. Только бы вырваться из дома, который превратился в западню…
Позади раздался какой-то хлопок, и Роман, уже достигший лестничной площадки, почувствовал, что его словно схватили за руки и за ноги. Он дернулся и вдруг упал помимо своей воли.
И уже на полу увидел, что весь опутан прочной нейлоновой сетью.
Он вслепую разрядил обойму в сторону входа, чтобы задержать преследователей, выпустил пистолет и потянулся к ножу. Сеть руками не разорвать, будь ты хоть сам Геркулес, но ножу она поддается хорошо… Но руки запутались в ячейках, и он никак не мог нащупать рукоятку ножа. А по лестнице уже бежали люди в черном. Роман еще лягнул кого-то в колено – и сбил с ног, – нашел наконец рукоятку и потянул было нож из ножен, но тут его ударили по голове чем-то тяжелым раз, другой, – и он потерял сознание.
4 мая, Ленинградская область, утро
Роман с трудом открыл налитые кровью глаза.
Сначала он ничего не мог разобрать – только какая-то черно-серая пелена со светлой полосой поперек.
В голове тяжело шумело, лицо, виски, шея, уши были словно залиты свинцом.
Он попробовал шевельнуть руками – и не почувствовал их. То же было и с ногами – будто их вообще не было. Боли, впрочем, он не ощущал. Только как-то нехорошо сдавливало горло.
Понемногу он начал разбирать, что перед ним находится какая-то дверь и обшитые толстой доской стены. И щель над дверью, сквозь которую просачивался свет извне.
