Встав на колени, Роман принялся отбрасывать песок от стены в разные стороны. Он рылся, как крот, с каждым разом углубляясь все больше. Впрочем, копать долго не пришлось. Слой песка на дне был не таким уж и толстым. Сантиметров тридцать, не больше. А потом пошла каменистая, твердая, как бетон, земля.
Не поддаваясь подступающему разочарованию, Роман принялся скрести эту землю руками. Но то было заведомо пустое дело. Тут требовался хотя бы кетмень или кирка. Кто бы только подсказал, где их взять?
Тогда он вновь вспомнил о часах и попробовал рыть землю, которая была чуть податливее стен, браслетом.
Путем более чем трехчасовых усилий ему удалось выскрести углубление шириной в ладонь и глубиной с банку от кока-колы. Далее шел чуть ли не сплошной камень, и Роман оставил бессмысленную работу.
Теперь надо подождать. Если под землей что-то течет, то за несколько часов наберется хотя бы пара глотков воды. Когда Роман дошел до камней, почва возле них была немного влажной. Или это ему показалось?
Он сел на песок, подтянул ноги, положил локти на колени, а голову на руки. Наступал вечер. Жажда входила в очередную фазу и начинала терзать его все сильнее. Он уже ни о чем не мог думать, кроме как о стакане холодной прозрачной воды. Во рту, в горле, в груди все запеклось и горело. Он грыз бы камни зубами, если бы это помогло добраться до воды.
Сначала он поминутно совал пальцы в сделанное углубление. То ему казалось, что почва увлажняется, и он едва подавлял ликование. То вдруг убеждался, что эти проклятые камни стали еще суше, чем были, и едва сдерживал стон разочарования.
Потом Роман приказал себе не трогать «источник». Если что-то наберется, он убедится в этом через час. Если же ничего не будет, он ровно через час расстроится. Но не раньше. Незачем торопить события и нервничать каждую минуту. Выдержка и еще раз выдержка.
Роман заставил себя ценой неимоверного напряжения воли отвлечься и думать о другом. Без конца вспоминая все произошедшие за последние двое суток события, он постепенно начал видеть их как бы во сне и на самом деле умудрился немного подремать.
Но стоило ему провести в дреме сухим языком по сухому небу, как мысль немедленно вернулась к самому главному и сон исчез как не было.
Роман посмотрел на часы. Прошел час и десять минут. Пора проверить.
Он потянулся пальцами к ямке, но потом спохватился и передумал. Если пальцы намокнут, он, конечно, сможет облизать их. Но часть воды при этом пропадет, испарившись с горячей кожи, а это просто недопустимо в его положении.
Надо поступить иначе, более разумно и экономно.
Роман оторвал рукав от своей тенниски и отодрал от него узкую полоску ткани. Теперь собрать ее в комок и окунуть в набежавшую лужицу. А потом, пригнувшись, сунуть ее, пропитанную водой, в рот, выжать до капли и жевать, жевать, высасывая все до грамма…
Едва сдерживая сумасшедшее нетерпение, он аккуратно опустил тряпичный комочек в ямку. Выплюнул опротивевший камешек, чтоб не мешал…
А потом долго сидел, тупо глядя перед собой остекленевшим взором. Он бы заплакал, если бы не жалел слез, которые тоже были водой. Приготовленную тряпочку он так и оставил лежать на сухих камнях, сквозь которые не просочилось ни единой капли из мертвых земных недр.
Все понятно. Когда-то здесь была вода. И была жизнь, и были люди, скот, растения. А потом вода ушла, как это бывает в пустыне. И жизнь остановилась. Поэтому люди покинули здешние места навсегда. Ведь по своей воле от воды никто не уходит. Она имеет здесь слишком высокую цену – самую высокую цену. И ему следовало об этом помнить и не тешить себя пустыми иллюзиями. Зря только силы потратил на раскопки.
Все же по истечении еще одного часа Роман украдкой, словно таясь от самого себя, сунул руку в ямку. А через час еще раз. Потом он делал это уже бесконтрольно, просто потому, что надо было чем-то отвлекаться от надвигающегося отчаяния.
Наступала ночь. Ветер почти затих. Круг неба над головой расцвечивался прозрачными звездочками.
Вдруг какой-то дальний крик прокатился по округе. Обуянный бешеной надеждой, Роман долго и на все лады кричал в ответ, надсаживая пересохшую гортань. Но никто так и не отозвался на его призыв.
Наверное, это был какой-то зверь или ночная птица, заключил Роман, впадая в прежнюю апатию. Он сел и прислонился спиной к остывающей стене.
Что дальше?
Послышался тихий шорох сыплющегося песка, и затем раздался какой-то странный шлепок, будто на пол упал небольшой предмет. Роман открыл глаза и увидел, что нечто маленькое и темное подползло к стенке и прижалось к ней, словно пытаясь спрятаться.
Это нечто, несомненно, было живым существом. Роман встал на корточки и осторожно двинулся вперед. Похоже, какое-то насекомое зазевалось и скатилось по песку к нему в яму. Во время своих раскопок Роман то и дело натыкался на сухие останки и фрагменты тел насекомых, но не придавал им значения, думая, что их занесло сюда ветром.
Оказалось, в ловушку попадали и живые особи.
Сгустившаяся темнота не позволяла разглядеть «добычу», и Роман опасался делать резкие движения, чтобы не спровоцировать гостя на атаку. Вдруг это ядовитый паук? Хотя, усмехнулся Роман, укус паука – это именно то, что ему нужно. Он сулит избавление от долгих мучений, которые будут лишь усиливаться в дальнейшем, и не было ли самым лучшим выходом выставить вперед оголенную руку?
Однако инстинкт самосохранения еще не сдал своих позиций. Роман снял ремень и намотал его на ладонь, оставил свободным конец сантиметров в сорок с пряжкой на конце.
Затем, придерживая левой рукой штаны, он сверху ткнул пряжкой в темнеющее тельце.
Его любопытство не понравилось чужаку, ибо тот немедленно ринулся на обидчика. Роман отпрянул назад. Теперь он хорошо разглядел, кого к нему занесло. Довольно крупный скорпион, подняв для устрашения хвост, увенчанный ядовитым жалом, остановился в метре от него, готовый обороняться до последнего.
Что ж, достойному гостю – достойный прием. Роман очень медленно шагнул вперед, тщательно примерился и резко прихлопнул скорпиона увесистой пряжкой.
Добивать несчастную жертву не пришлось. Бедолага уже сучил ножками в предсмертной агонии. Грозный хвост бессильно вытянулся и замер.
Роман первым делом оторвал жало. Затем, сдерживая нетерпение, медлительно, кусочек за кусочком, сустав за суставом, разорвал и до крошки выел и высосал все мягкие места из панциря.
Темнота была ему помощницей, потому что, действуя на ощупь, он почти не испытывал брезгливых чувств. Да и о какой брезгливости могла идти речь?! Это просто дар божий, иначе и не скажешь.
Все, что жевалось и сосалось, было употреблено Романом без остатка, и даже после этого, собрав все корочки, он продолжал методично перемалывать их во рту. На такую мелочь, как противный горький привкус различных секреций и содержимого кишечника, он не обращал внимания. Сейчас ему в пищу годилось абсолютно все, и он жалел лишь о том, что скорпион не оказался вдвое большим по размеру. Надо подождать, может, они начнут падать сюда один за другим? Тогда он не только не умрет с голоду, но даже устроит себе небольшой стратегический запас. На случай долгой отсидки, так сказать.
