– Да, – согласился Роман. – Хреново.
– Во-во, – уныло кивнул Крохин.
– А что этот твой человечек? Из окружения Мустафы? Может, его в качестве свидетеля им предоставить?
– Неплохо бы.
– Так в чем же дело? Он отказывается?
– Он пропал, – криво усмехнулся Крохин. – Он не выходит на связь уже третьи сутки. И я подозреваю, что и не выйдет.
– Думаешь, его раскрыли?
– А больше и думать нечего. Где-то он прокололся, и его убрали. Контрразведка у Мустафы работает хорошо. Возможно, сейчас он находится в такой же яме, в какой побывал и ты. А возможно, где-нибудь поглубже… Здесь это устраивают быстро.
– Да уж, – согласился Роман.
– Куда ни кинь, всюду клин, – невесело сказал Крохин, снова закуривая. – Представь, как я тут метался. Один на связь не выходит, тут еще ты пропал… Хоть караул кричи! Слава богу, что хоть ты нашелся. Черт с ним, с заданием, главное, тебя не потерял. Я бы себе этого не простил.
– Погоди, – остановил его Роман, видя, что парень совсем «поплыл». – Давай о деле.
– А что о деле? – вяло возразил Крохин. – Ты сам видишь, что тут уже ничего нельзя сделать. Ни одной серьезной зацепки.
– Пока время есть, надо думать! – жестко сказал Роман. – У нас как минимум полсуток в запасе. Не так уж и мало. Надо использовать все возможности.
– Да какие там возможности?
– Надо установить постоянную слежку за Павловым. Не отпускать его ни на минуту. Вдруг он сам поедет на место передачи оружия, чтобы убедиться, что все прошло хорошо?
– Раад уже занимается этим. Он с самого утра, как только Павлов покинул дом, все время находится при нем. Только не думаю я, что Павлов проколется. Слишком он хитер.
– Но все-таки шанс есть, – энергично возразил Роман. – А пока следует еще раз прослушать все его разговоры. Вдруг обнаружится какая-то деталь?
– По-твоему, что я делал с самого утра? Да я уже эти записи по тысяче раз промотал, могу наизусть рассказать. Да что толку?
– Может, ты мне дал бы их прослушать? Знаешь, на свежий слух вдруг что-то да промелькнет?
– Рома-ан, – простонал Крохин. – Все переговоры велись на арабском языке.
– А, черт! – хлопнул Роман себя по лбу. – Я как-то не подумал.
Некоторое время они молчали, перебирая варианты и приходя к выводу, что надеяться практически не на что. Вряд ли Павлов будет столь беспечен, что самолично рванет к месту передачи груза. Это слишком опасно, да и зачем ему, организатору всей преступной цепочки, показываться на глаза рядовым исполнителям? Он себе отсидится преспокойно в офисе, получит короткий доклад по телефону и останется от всего в стороне. И с какого боку ты к нему ни приступай, он везде будет белым и пушистым.
– А если сообщить обо всем Сергачеву? – предложил Роман. – Он глава представительства Росвооружения и непосредственный начальник Павлова. С его санкции мы могли бы получить доступ к документации Павлова и, возможно, нашли бы след каравана с ракетами. К тому же Сергачев имеет доступ к секретной информации, касающейся перемещения оружия, особенно крупных партий, на территории России. Пусть он сделает запрос, и, может быть, таким образом удалось бы найти какие-то сведения о нашем караване?
– Я думал об этом, – без энтузиазма отозвался Крохин.
– И что?
– Да ничего хорошего.
– Обоснуй.
– Допустим, мы убедим Сергачева и получим доступ к документации Павлова, – нехотя, как об очевидных вещах, заговорил Крохин. – Но, во-первых, я уверен, что на работе подобные документы Павлов не хранит – ни у себя в сейфе, ни в компьютере. Он не настолько глуп и элементарных ошибок не допустит. Скорее всего, такой документации вовсе не существует, и мы зря доверимся Сергачеву, человеку, не обладающему опытом конспиративной работы. В результате мы лишь подымем ненужный шум, который неминуемо дойдет до Павлова, и он станет еще более осторожным и вообще заляжет на дно. Во-вторых, что касается запроса по поводу каравана с оружием. Ты пойми: вся сложность в том, что сюда идет именно нелегальное оружие. То есть похищенное с военных складов. А как наши вояки-комбинаторы умеют заметать следы – ты сам знаешь. Нигде, ни по каким документам, в том числе и самым секретным, эта партия не числится. Ее попросту нет. Это – фикция, мираж. И отыскать ее не-воз-мож-но. Зато если Сергачев начнет делать запросы по всем инстанциям, подымется такая волна, что о поисках предателя узнает каждая сявка, не говоря уж о тех, кто стоит повыше рангом. И снова в результате что: информации ноль, зато Павлов предупрежден и против нас вооружен… Нет, если мы хотим, чтобы Павлов попался, мы пока не должны говорить о нем ни единому человеку. Только так можно быть уверенным, что он потеряет бдительность и в конце концов попадет к нам в руки. Я думаю, это не последняя партия, и в следующий раз мы его все равно возьмем.
– А если последняя? Ты же сам говорил, что партия ракет очень велика и позволит осуществить государственный переворот.
– Вот то-то и больно! – скрипнул зубами Крохин. – Если сейчас мы ничего не сделаем, последствия могут быть необратимы. Потом уж ничего не исправишь. И что делать, ума не приложу. Хоть ты позвони Павлову и спроси его обо всем лично…
– А это совсем неплохая мысль, – подумав, негромко сказал Роман.
– Что ты хочешь сказать? – повел головой Крохин.
– А то и хочу… Когда выбора нет, надо идти ва-банк. Если мы не узнаем подробности сделки до утра – то пусть сам Павлов нам об этом расскажет.
– С чего это он станет нам рассказывать?
– Знаешь, Антон, – сузил глаза Роман, – когда я по вине этого господина сидел в яме и подыхал от жажды, я хотел только одного: дорваться до него и сказать все, что я о нем думаю. Ну и по ливеру пройтись для острастки… Почему бы мне не осуществить это желание, с пользой для дела?
– Ты хочешь… – Крохин оглянулся и облизнул губы.
– Да, – кивнул Роман. – А что нам остается? Бессильно сидеть и ждать? Но в ближайшее время мы вряд ли чего-нибудь дождемся, а сделка состоится уже завтра – и это будет катастрофой для страны. Мы должны предотвратить ее любой ценой. В конце концов, в этом и заключается наша работа.
– Думаешь, он расколется? – с зарождающейся надеждой спросил Крохин.
– Я в этом уверен, – недобро улыбнулся Роман.
– Но… Я не знаю. Вообще, что ты предлагаешь?
– Я предлагаю следующее: если до полуночи мы не получим дополнительных сведений, мы проберемся в дом Павлова и допросим его лично. Если потребуется, применим методы экстренного воздействия. Не думаю, что он будет долго сопротивляться. Такие господа слишком себя любят, чтобы терпеть боль, даже не самой сильной степени. Выложит все как миленький. За это уж я ручаюсь…
– Но ты же знаешь, что показания, полученные под пытками, не являются действительными. И американцы могут нам не поверить.
