Он повнимательнее присмотрелся к полковнику и, когда тот снова нырнул глазами вбок, понял, что недалек от истины.
Это открытие его сильно развеселило.
«Знал бы Слепцов, – подумал Роман, – как здесь к нам относятся, не бросался бы с юношеским пылом громкими словами. А то престиж управления да престиж страны! А нас тут как не любили, так и не любят, а уж бояться и вовсе никогда не перестанут, спасай их не спасай. И надо было мне возвращаться из Венесуэлы? Не мог придумать что-нибудь и задержаться еще на недельку…»
– Кофе, господин Морозов? – предложил Кирш. – Или водки?
Он оскалил нижние искусственные зубы, давая понять, что отлично разбирается в повадках русских.
– Давайте к делу, господин полковник, – сухо сказал Роман.
Он вдруг ощутил на себе бремя того самого престижа, о котором толковал Слепцов, и решил, что если и ударит в грязь лицом, то только не своим. К тому же известно, каков казенный кофе и какова немецкая водка.
– Хорошо, – согласился Кирш, запоздало стирая с лица улыбку. – Давайте к делу.
Он сцепил руки перед собой и внимательно глянул на Романа.
– Скажите, – сурово спросил он, – как давно вы знакомы с господином Гольцем?
– Вы хотели сказать, с Крохиным? – уточнил Роман.
– Пусть будет так, – кивнул Кирш.
– Достаточно давно, чтобы узнать его всесторонне.
– Ага, – негромко воскликнул Кирш.
Он переглянулся со своими помощниками. Должно быть, то, что Роман не стал называть дату их знакомства с Крохиным, подтвердило тайные опасения полковника.
Эти переглядки начинали Романа раздражать, но он решил не показывать вида. Посмотрим, что вы дальше запоете.
– И что же вы можете о нем сказать? – вкрадчиво спросил Кирш.
Похоже, он решил, что вот-вот уличит гостя в том, в чем подозревал его с самого начала.
– Ничего хорошего, – пожал плечами Роман. – Негодяй, каких мало. Не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Если понадобится уничтожить миллион человек, уничтожит и глазом не моргнет.
– Ага! – снова воскликнул Кирш.
Но на этот раз в его голосе прозвучала растерянность. Резкость заявлений Романа заметно обескуражила его. Как видно, такой прямоты он не ожидал. Мало того, что Роман подобными высказываниями как бы отметал саму возможность своего сотрудничества с таким человеком, он еще и возводил исходящую от него опасность в некую запредельную степень.
– Значит, насколько я понял, – осторожно продолжил Кирш, – этот ваш Крохин действительно очень опасен?
– Даже больше, чем вы можете предположить.
– Поясните, господин Морозов, что вы имеете в виду.
– Я имею в виду то, господин Кирш, что Крохин не просто заурядный террорист. Этот человек способен разрабатывать и претворять в жизнь весьма масштабные проекты. Открывать тайны нашего управления я, по понятным причинам, не могу, но поверьте мне на слово: по мелочам он не работает. И если он решил сдаться, значит, на то есть особые причины.
Некоторое время полковник Кирш думал весьма напряженно.
– Правильно ли я вас понял, господин Морозов? – наконец заговорил он. – Вы полагаете, что Гольц сам отдал себя в наши руки?
– Я уверен в этом, – кивнул Роман.
– На каком основании?
– Этого человека ловили разведслужбы многих стран. Но все их усилия были тщетны. И вдруг он оказывается задержанным вашей службой, имеющей к разведке, скажем так, весьма приблизительное отношение. Кстати, как было произведено задержание? Я могу ознакомиться с деталями?
– Конечно, – сказал полковник, мрачнея с каждой минутой. – Герр Миллер, доложите.
Старший герр поднялся, вытянул руки по швам.
– Задержание произошло на одной из явочных квартир леворадикалов, – простуженным тенорком уличного филера отрапортовал он. – Нам сообщили, что на ней скрывается известный террорист…
– Кто сообщил? – спросил Роман.
– Звонивший не установлен.
– Ясно. Что дальше?
– Когда мы прибыли с усиленным нарядом спецназа, на квартире оказался господин Гольц.
– Один?
– Так точно, один.
– Сопротивления он не оказывал?
– Никак нет. Он… спал.
Роман перевел взгляд на Кирша:
– Теперь вам понятно, господин полковник?
Разрешив кивком головы Миллеру сесть, полковник некоторое время молчал.
– Пока это всего лишь ваши предположения, – сказал он, не глядя в глаза Роману. – Возможно, Гольц сдался сам, а возможно, мы успешно захватили его, используя наши каналы.
– Возможно, – не стал спорить Роман.
Он достал сигареты.
– Вы не возражаете, господин полковник?
Кирш остолбенел.
– Вообще-то в учреждениях курить строго запрещено, – промямлил он.
– Но ведь это запрещено вашим сотрудникам, верно? – парировал Роман. – Лично ко мне это не имеет никакого отношения. К тому же мне так лучше думается.
Наверное, последний аргумент показался Киршу заслуживающим уважения, потому что он достал из стола пепельницу и придвинул к Роману.
– Курение не лучшим образом отражается на физической форме, – счел уместным напомнить он.
– Вы полагаете, я приехал сюда, чтобы поговорить о моей физической форме? – спросил Роман.
Кирш криво улыбнулся:
– Вы правы, господин Морозов.
Он открыл папку, пошуршал страницами.
– Как вы думаете, почему он захотел встретиться именно с вами? – задал немец вопрос, на который и сам Роман хотел бы получить ответ.
– Понятия не имею, – отозвался тот.
– И все-таки? – настаивал Кирш. – Я хотел бы услышать ваши предположения.
– Предположение у меня одно, – пустив перед собой густую струю дыма, сказал Роман. – Полагаю, что мой достопочтенный знакомый желает свести со мной счеты.
У Кирша вытянулось лицо.
– Да, да, – помахал рукой Роман, не то разгоняя дым, не то жестикулируя на французский манер. – В прошлом у нас были стычки, после которых у Крохина остались ко мне кое-какие претензии.
– А у вас к нему? – быстро спросил Кирш.
Роман снова занавесился пеленой дыма.
– Я всего лишь делал свою работу. Ничего личного у меня к Крохину нет и быть не может.
– Понятно. А он…
– А он, – подхватил Роман, – видимо, испытывает ко мне что-то вроде личной ненависти. Видите ли, я дважды срывал ему операцию. Как вы понимаете, любить ему меня не за что.
