Был ясный осенний день, когда воздух Подмосковья полон тончайших нежно-желтых переливов, серебряных паутинок и лучистых легковесных семян, которые несутся в голубизне, словно хрупкие звезды. Плинтус величаво принимал полагавшиеся верховному жрецу почести. Его сняли с носилок, медленно, под курлыканье пролетавших журавлей, стали подымать по ступеням. Ловкие слуги совлекали с него шаровары, подштанники. Стянули шитый серебром халат, бронежилет, дамскую комбинацию. Бережно расстегнули бандаж, развязали малиновый бант, давая зобу свободно разлиться по широкой груди, как разливается клюквенный кисель по клеенке. Его не торопились сажать на унитаз, ибо он еще был слишком узок в бедрах и мог провалиться в золотую бездну, откуда еще никто не возвращался. Олигархи окружили подножье, опустились по-рыцарски на одно колено, приложили ладонь к сердцу, склонили в смирении головы.
Роткопф, признанный лидер и знаток заклинаний, начал читать священный текст на забытом праязыке:
– Мирандо эско элитаниум пурго ест. Эспрайто малиниум унитарум арагвис ластус…
При первых же звуках молитвы Плинтус стал расширяться, разбухать.
– Арата эпундра экусамта фивальду акту, – самозабвенно, закрыв глаза, возглашал Роткопф, и Плинтус утолщался в бедрах, расширялся в животе, становился соизмеримым с овальным седалищем. – Эката пеката щуката мэ, абуль фабуль дай мане, эк пек пуля пук, наур!..
Разбуженная прана наполнила Плинтуса упругой молодой силой. Он стал огромным как статуя Бамиана, которую пытались разрушить талибы. Множество могучих рук воздело его и усадило на золотой престол, с которым он слился и тут же принял позу роденовского „Мыслителя“. Да так и замер, подсвеченный золотом.
Олигархи, припавшие на одно колено, вытянули руки. Служитель, бледный, худой, сделал на ладонях надрез, подставлял под бегущую кровь священную пиалу, и в ней смешивались кровяные тельца всех шести олигархов, образуя общую для всех кровь, которая была одновременно и кровью мира.
Служитель с голым черепом долил в пиалу на треть коньяка, добавил водки „Русский стандарт“, побрызгал ликером, кинул сухую ножку летучей мыши и шепотом прочитал над напитком текст „Закона о противодействии политическому экстремизму“. Волшебный коктейль вскипел, полыхнул прозрачным розовым пламенем. В пустыне Гоби поднялся смерч, принял очертания темного, из вихрей и бурь, великана. Понесся на запад вдоль всей „дуги нестабильности“, сметая селенья, порождая наводнения, сея рознь и войну среди народов.
Чашу с напитком вознесли на постамент, протянули Плинтусу. Тот выпил, наполнившись непомерной силой, охватывая умом и памятью все бывшие на земле времена и царства, где он, советник, разведчик и звездочет, присутствовал у тронов царей, фараонов, халифов и императоров.
Он думал: „Я был и буду всегда, покуда у людей, не сотворенных методами клонирования, но рожденных от женщины, сохранится прямая кишка“.
Роткопф угадывал его чувства… Взирал на него с обожанием.
Не успели проводить Плинтуса, который, сославшись на занятость, не остался на ужин и оргию, а укатил на своем звездолете, как в зал вбежали испуганные привратники с криками:
– Едет, едет!.. Сам Президент!..
Не давая совершиться предусмотренному протоколом салюту из бортовых орудий, игнорируя церемониал поднятия президентского штандарта, в зал быстро вошел Счастливчик, легкий, обаятельный, светский.
– Вы удивлены, друзья мои? Ходил в соседний лес по грибы, и дай, думаю, загляну в усадьбу к старым знакомым… – он изящно раскланивался, здоровался с олигархами, успевая одному шепнуть любезность, другого легко пожурить, третьему сообщить приятную новость, с четвертым просто обменяться радушными взглядами.
Принимая из рук Роткопфа бокал с морковным соком и листик морской капусты, пошутил:
– Вы, дорогой Роткопф, всегда напоминали мне кролика или морскую свинку.
Тот был уязвлен. Эта малая колкость всколыхнула все накопившееся в Роткопфе раздражение.
Склонив в почтительном поклоне свою красноволосую голову, он произнес:
– А где же, позвольте спросить, Модельер? Когда я не вижу его рядом с вами, я задаюсь вопросом, может ли тень бродить одна, в стороне от предмета, который ее отбрасывает?
Это была явная дерзость, хотя бы потому, что Роткопф посмел назвать Президента предметом.
Счастливчик едва не вспылил, однако взял себя в руки. Он явился сюда по настойчивой просьбе Модельера, чтобы обнаружить олигархический заговор. Здесь важна была тонкая интуиция и гнев был плохим советчиком.
– Я отбросил мою тень столь далеко, что она скрылась из глаз, – ответил Счастливчик. Но это изящное парирование и милое простодушие еще больнее уязвили Роткопфа.
– Увы, в последнее время многое скрылось из глаз. Например, надолго исчез из страны наш Первый Президент. Всех удивляют его бурные, многомесячные перемещения по планете, которые утомили бы и юношу. А ведь у него пересажены сердце, почка, левая половина мозга и семенники. Антропологи и физиономисты, рассматривая кадры его путешествий, уверяют, что мы имеем дело, по крайней мере, с тремя двойниками. У одного из них на руке присутствуют все пальцы, у другого их нет вовсе, а у третьего их шесть. Как вы можете это объяснить?
– Стробоскопический эффект… Знаете, это, как в кино, когда рассматриваешь вращающееся колесо. Кажется, что оно то стоит на месте, то движется в обратную сторону. – Счастливчик продолжал внешне оставаться легкомысленным и игривым, хотя бестактности Роткопфа вызывали в нем импульсы гнева.
– У вас на все находятся точные ответы. Видимо, эта черта свойственна всем Рюриковичам, – нагло брякнул Роткопф, пылая красными металлическими волосами, которые обладали электропроводностью и могли быть использованы в лампочках накаливания наряду с вольфрамом.
Это было слишком…
Счастливчик больно взял Роткопфа за нос:
– Ну ты, ящик из-под ксерокса, ты что себе позволяешь? Хочешь, чтобы я прислал к тебе налоговую полицию? Освежил старое уголовное дело? Или натравил на тебя патриотических журналистов, которые сдерут твой красный скальп и натянут на памятник Гамалее, что на Пироговке?
– Это ты, ты что себе позволяешь? – гундося защемленным носом, злобно прошипел Роткопф. – Ты изменил нашему договору, разрушил все данные нам обязательства!.. Мы, олигархи, сделали тебя Президентом!.. Уговорили твоего великого предшественника передать тебе власть, быть гарантом того, что ты не используешь эту власть нам во вред… Где он теперь, наш великий гарант?.. Ты забыл о своем происхождении?.. Мы нашли тебя на дороге как пустой кошелек и наполнили деньгами!.. Но ты отверг нас и приблизил к себе этого смерда, выскочку, болтуна, ловкого массажиста и гримера, который теперь приобрел невиданное влияние и готовит твое восшествие на монарший престол!.. Да это же дико, смешно!.. В век генной инженерии и „марсианского проекта“ вернуться в нелепую архаику!.. – Роткопф освободил защемленный нос, в котором Счастливчик оставил кончик ногтя.
