Они проезжали мимо огромного электронного табло, что висело на фасаде гостиницы «Москва». Повторяя утренние телесюжеты, на табло возникали кадры зарубежного турне Первого Президента России.
Вот он сидит верхом на сфинксе, колотя деревянными ложками в темя загадочному животному древности; вот испытывает новую электронную бомбу на полигоне в штате Невада, после взрыва которой сгорели все утюги в Лас-Вегасе; а вот в чреве кита переплывает Средиземное море, на берегу его встречают посол России в Тунисе и девушки в кокошниках с хлебом-солью.
– Доберусь я до них, специально удаливших Первого Президента прочь из Москвы, – произнес Плинтус, рассматривая изображения на табло. – Вы сказали, дорогой Мэр, что здесь должен появиться главный антисемитский лозунг. Пока что не вижу…
В этот момент табло погасло, стало подобно бархатному черному небу, на котором кое-где мерцали робкие звезды. На черном бархате, ослепительное как алмазная россыпь, возникло слово «СМЕРТЬ». Проезжавшие автомобили все разом встали, образовав огромную пробку. Тысячи глаз жадно читали грозное, алмазами выложенное слово.
Рядом с ним, словно бриллиантовое колье в замшевом черном футляре, возникло второе слово: «ЖИДАМ». Было слышно, как скопившаяся на тротуарах толпа, водители автомобилей и их пассажиры, прилипшие к окнам депутаты Думы, гости столицы в гостинице «Националь» – все единым дыханием повторяли: «СМЕРТЬ ЖИДАМ».
Вслед за двумя словами, на табло, как в черной бездне ночного неба, огненными созвездиями продолжали загораться слова: «МЭРУ И ПЛИНТУСУ!» Ужаснувшаяся толпа, не смея шептать, взирала на эту огненную, из Космоса прилетевшую надпись: «СМЕРТЬ ЖИДАМ – МЭРУ И ПЛИНТУСУ!»
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Москва готовилась к главному спортивному событию сезона – футбольному матчу между командами «Спартак» и мадридский «Реал». Билетов в кассах не было за неделю. В школах учителя географии срочно напоминали ученикам, где находится Испания и кем был Спартак. Олег Соколов, по кличке Сокол, центральный форвард «Спартака», давал интервью по всем телевизионным программам. Комментаторы напоминали, как год назад обезумевшие фанаты – спартаковцы так раскачали Крымский мост, что он едва ни рухнул в реку. Приводились прошлогодние кадры, на которых бритоголовые болельщики-патриоты гнались за чернокожим морским пехотинцем США, пока тот не укрылся в американском посольстве. На рынках и в лавочках расхватывали шарфы с эмблемой сокола и изображением любимого футболиста. На станции метро «Сокол» девушки сбросили с себя обременительные одежды и вывесили красочный транспарант с надписью: «Ты – наша птица!» Тираж газеты «Сокол Жириновского» сравнялся с «Московским комсомольцем», и сам лидер партии пророчил счет матча, на первой странице – 3:1 в пользу «Спартака», а на второй – 2:0 в пользу «Реала». Вошла в моду испанская обувь, особенно сапоги. И если скинхеды, дети рабочих окраин, готовились болеть за «Спартак», то «левая» молодежь и ее авангард «Красные ватаги» были на стороне «Реала», ассоциируя эту команду с Испанской войной, интербригадами, антифашистскими настроениями. Милиция ожидала столкновений между скинхедами и «Красными ватагами», между «фашистами» и «антифашистами». При входах на стадион болельщики тщательно обыскивались. У молодых изымались стеклянные бутылки с пивом и водкой, ножи, цепи, заточки, обрезки арматуры, кастеты, остроги, цепы, серпы, вилы, рогатины, пистолеты «ТТ», «шмайсеры», ручные и противотанковые гранаты, безоткатные орудия, зарытые в землю танки, минные поля, склады с химическим и бактериологическим оружием. У ветеранов спорта изымались вставные челюсти, которыми те пользовались как бумерангами, отчего год назад погиб известный юморист из театра Райкина, сраженный наповал летящей челюстью. На могильной плите его товарищи начертали печальную и слегка ироничную надпись: «Наш друг был неудачливым субъектом. Столкнулся он с космическим объектом».
И вот настал долгожданный день матча. Крытый стадион «Лужники», среди темной дождливой Москвы, окруженный ветряной черной рекой, мглистыми огнями, непроглядной темью Воробьевых гор с мистической ледяной сосулькой озаренного Университета, – стадион был радостно-ярким, с изумрудным нежным квадратом поля, эллиптическими рядами пластмассовых кресел, составлявших алые, голубые, золотые и сиреневые массивы трибун. В высоте, под куполом, как негасимые солнца, сверкали лучистые прожектора. В кресла, как в аккуратные ячейки сот, помещались зрители, чувствуя ягодицами удобную пластмассовую поверхность. На овальном барьере, окружавшем футбольное поле, размещались рекламы самых модных и блистательных фирм: водка «Смирнов», пиво «Балтика», электроника «Самсунг», телефоны «Моторолла», часы «Ролекс».
Болельщики «Реала» то и дело вскакивали, вскидывали вверх кулаки, начинали скандировать: «Рот фронт!.. Фашизм не пройдет!.. Да здравствует Долорес Ибаррури!..» – трубили в пионерские горны, били в барабаны, распевая песни интербигад: «Мы шли под грохот барабанов, нам пули свистели в лицо…», «И пушки, пушки грохотали, строчил пулемет…»
Им противостояли националистические болельщики «Спартака», размахивали шарфами с ликом любимого форварда, пускали под купол стаи соколов, вскакивали с криком «Слава России!», распевали марши: «Русские идут!», «Взвейтесь соколы орлами!». Еще до начала матча обстановка была накалена и чревата взрывом. В эти последние, перед началом матча, минуты, в укромном помещении под одной из трибун встретились для стратегических переговоров лидеры скинхедов и «Красных ватаг» – Фюрер и Предводитель. Эту встречу организовали Плинтус и Мэр. Заинтересованные в их примирении, надеялись, что оба объединят усилия своих воинственных последователей и подымут Москву на дыбы.
– Хочу предупредить, – надменно взирая на собеседника, произнес Фюрер, пропуская сквозь растопыренную пятерню зеленоватую влажную бороду, вычесывая из нее тритонов, язей и живородящих рыбок «гуппи», которые как блестки сыпались на стол, где стоял граненый стакан с водой. – Если не перестанете хулить Президента, испытаете на себе нашу ярость. Вы уподобляетесь жидам и комиссарам, для которых нет ничего святого.
– Ваши белые национальные бельма мешают вам разглядеть, что Президент есть замшевая перчатка на волосатой руке олигарха, – Предводитель красивым жестом отбросил за плечо светлые кудри. Ощутил в нагрудном кармане пробирку с драгоценными пшеничными зернами, – вместилищем «красного смысла». – Наш народ сжигают в крематории, построенном по президентскому проекту, а вы как раненые собаки лижете руки своему убийце. Мы атакуем Город Золотых Унитазов, забрасываем лимузины миллиардеров пирожными, а вы нападаете на нас с тыла. Наше терпение иссякает, и вы получите сокрушительный ответный удар.
– Вы – наследники большевиков, истреблявших русский народ! Вы стравили Россию с Германией, поссорили два великих арийских народа. Мы начинаем консервативную революцию, которая вас сметет!
– Мы стоим на пороге мировой революции, которая спалит вас как сухую ботву истории! – Предводитель трепетал от неприязни, и ему хотелось засунуть в отвратительную кисло-зеленую бороду ребристую гранату-лимонку.
Они были готовы напасть один на другого, но вовремя остановились, вспомнив вмененную им свыше задачу. Фюрер жадно выпил стакан воды, поддерживая в себе необходимый уровень «русской идеи». Предводитель прижал ладонь к сердцу, ощутив теплоту магических зерен.
