– И все-таки, Иван Александрович, следует усилить меры безопасности. Прошу сообщать мне маршруты ваших передвижений по городу. И счел бы необходимым при входе в вашу штаб-квартиру установить рамку металлоискателя. К вам многие идут на прием, и кто знает, что у них в портфелях и сумочках.
– И это преждевременно, Семен Семенович, – мягко, чтобы не обидеть усердного телохранителя, произнес Градобоев. – Вы прекрасно работаете. Я вам благодарен. После нашей победы я предложу вам возглавить Федеральную службу охраны.
Охранника сменил работник аппарата, которому Градобоев поручал деликатные связи с финансовыми кругами и который добывал деньги, питавшие оппозицию. Коломейкин, тоже бывший работник спецслужб, был элегантный, веселый, завсегдатай фуршетов и корпоративных вечеринок, где он завязывал дружеские отношения с банкирами, директорами корпораций, бизнесменами, которые пострадали от произвола Чегоданова и были готовы спонсировать оппозицию. Деньги в штаб Градобоева поступали в виде бумажных пакетов, туго набитых банкнотами, либо в виде подарков – автомобили, громкоговорители для митингов, арендованные особняки, зарплата адвокатам, авиационные билеты для многочисленных вояжей.
– Как прошла ваша лондонская поездка? – Градобоев торопился узнать, чем кончились встречи Коломейкина с миллиардерами, которые сбежали из России, опасаясь преследований, и образовали в Лондоне группу влиятельных ненавистников Чегоданова. – Как было прочитано мое письмо?
– Его прочитала вся «великолепная семерка», с которой я встречался в отеле «Дорчестер». А тот, кто носит имя милого русского дерева, принимал меня в своем замке в окрестностях Лондона. И я любовался великолепным парком, стрижеными газонами и золотогрудыми утками, которые летали над прудами.
– Я посылал вас в Лондон не за утками, – раздраженно перебил Градобоев велеречивого помощника. – Как письмо?
– Ваше обещание, в случае победы, вернуть их всех в Россию вызвало воодушевление. Почти все они изъявили готовность помочь деньгами. Я разрабатываю схемы, по которым деньги могут поступить в Россию, не привлекая внимания спецслужб. Одна из схем – получение траншей через некоммерческие организации.
Отпустив помощника, Градобоев открыл компьютер и сделал вброс в Интернет, разместив на своем блоге несколько яростных фраз.
«Воры из «Роснефти» украли очередной миллиард долларов на строительстве восточного нефтепровода, это ваши деньги, люди русские. Жулики псковской таможни построили восемь личных особняков в курортной зоне стоимостью десять миллионов долларов каждый, при этом половина псковичей живет в вонючих трущобах. Сын саратовского прокурора, гоняя на позолоченном «бентли», сбил мать с ребенком, но был освобожден от ответственности. В Красноярском крае сгорели два дома инвалидов вместе с обитателями, – так администрация решает проблему ветеранов. В моей штаб-квартире было найдено подслушивающее устройство, похожее на ухо Чегоданова. Неужели он хочет услышать, как я называю его подлецом?»
Эта запись в блоге напоминала едкую каплю, которую Градобоев впрыснул в плоть невидимого моллюска, обитавшего в перламутровой раковине Интернета. Капля ужалила, моллюск сжался, по нему побежала судорога. Он сокращался, пульсировал. В нем возникали вздутия, он раздувался, становился громадным. Искрился, сверкал, таинственно вспыхивал, источал радуги. Интернет напоминал ночной океан, в котором колыхалось светящееся чудовище, расплескивая призрачные волны света.
Градобоев чувствовал жизнь чудища, сплошь покрытого миллионами крохотных глаз, безмолвно растворявшихся ртов. Мог управлять его перистальтикой, будить среди ночи, мучить больными уколами. Мог с его помощью поднимать в океане бурю, опрокидывающую жалкие челноки и суденышки чиновничьих репутаций, рвать дамбы, возводимые кремлевскими политиками, вздымать цунами, обрушивая удары на кремлевские стены, за которыми в страхе притаился его враг Чегоданов.
У Градобоева не было танковых колонн и воздушных армий, секретной полиции и отрядов ОМОНа. У него был маленький блог, который был могущественнее «ядерного чемоданчика», мог сокрушить власть, истереть в порошок кремлевские башни, растворить в едкой кислоте идеологию государства.
Интернет был его партией, его политическим оружием, его стихией, которой он умел управлять, как древние колдуны управляли землетрясениями и потопами, сметая с лица земли непокорные царства.
В кабинет вошла пресс-секретарь Елена Булавина. Он покидал Интернет, как покидают ночной океан, выходя на берег из маслянистых светящихся волн.
– Подойди ко мне, – протянул к ней руки. Она подошла улыбаясь, и он, не вставая, обнял ее бедра, прижался лицом к дышащему животу. Чувствовал ее силу, аромат духов, прелесть доступного тела. Она смотрела сверху смеющимися зеленоватыми глазами.
– Сегодня у нас три интервью, и их не нужно откладывать, – сказала Елена, и, отпуская ее, он успел поцеловать ее теплое колено.
Первое интервью он давал журналистке из таблоида «Все вокруг», многотиражного желтого издания, которое читают в метро и на кухне и которое развлекает обывателя сплетнями, слухами и скандалами. Журналистка была длинноногая, на высоких каблуках, в короткой юбке. Шары грудей сочно выкатывались из тесной блузки. В матовой ложбинке золотился пикантный крестик. Огромные, как у целлулоидной куклы, глаза были окружены пышными накладными ресницами. Надувные губы в маслянистой помаде, казалось, были готовы к поцелуям. Округлые движения бедер, ярко-красный пластмассовый пояс, волосы, которые она поминутно отбрасывала назад, – все это делало ее похожей на танцовщицу, начинающую свой сладострастный танец у хромированного шеста.
– Вы позволите, господин Градобоев? – Она уселась перед ним, забрасывая ногу на ногу, так что открылись кружева ее белья. – Мы можем начинать? – Она положила на стол маленький диктофон с мерцающей каплей индикатора, приблизила к кнопке палец с красным ногтем. – Итак, мой первый вопрос. Что вы будете делать через час после вашего избрания президентом?
Градобоев жадным взглядом блестящих глаз осмотрел ее, будто подбросил, и она закружилась вокруг хромированного шеста, сбрасывая юбку, блузку, кружевной лифчик, оставаясь в хрупких туфельках; полногрудая, с плотным животом и развеянными волосами.
– Через час после избрания я прикажу арестовать всех жуликов и воров в правительстве, правящей партии и Администрации президента. Я устрою судебный процесс века в Мраморном зале Дома союзов, и каждый подсудимый будет каяться перед народом: «Я, мерзкий ворюга, своровал миллиард долларов. Возвращаю деньги ограбленным мною сиротам. Заслуживаю расстрела»; «Я, гнусный мошенник, похитил два миллиарда долларов. Возвращаю их старикам и немощным. Пусть меня повесят на фонаре».
Журналистка впитала в себя взгляд Градобоева, как медуза впитывает влагу. Повела плечами. Поправляя крестик, раздвинула вырез блузки.
– Могли бы вы пригласить меня на прогулку под фонарями, где будут висеть воры и мошенники?
– Обещаю погулять с вами по Тверской под оранжевыми фонарями, где будут раскачиваться министры, депутаты и генералы. Мы будем с вами неплохо смотреться.
