За хоругвеносцами шли православные братства. Множество женщин и мужчин несли иконы в окладах, на белоснежных полотенцах, среди горящих свечей и лампад. Они пели псалмы, и казалось, песнопения несутся из низких облаков. Вдруг брызгало солнце, на рушниках расцветали шитые шелками цветы и ягоды, озарялось чье-нибудь восхищенное женское лицо, чей-нибудь мужской торжественный лик, обращенные ввысь. Туда, где над головами струилась тонкая, жемчужного цвета, лента, изображающая Пояс Богородицы. Пояс, который заслонял Москву от всех напастей и бед, разгонял сатанинские полчища, клал предел злу и насилию.
За этой взволнованной поющей колонной, знаменующей Торжество Православия, двигался танк Т-90. Медлительный, тяжкий, рокочущий, он сотрясал окна окрестных домов. Был весь золотой – башня, пушка, броня, крутящиеся катки, лязгающие гусеницы. Он был похож на огромный церковный купол, от которого расходилось сияние. Если солнце выходило из-за туч, он сверкал, как ангельское диво, был волшебным слитком, упавшим с небес. Люк танка был открыт, и из него вырастало дерево – розовая весенняя верба, усыпанная пухом, напоенная соком, предвестница пасхальных торжеств. Знак вечного русского воскрешения, которое выводит из тьмы богоспасаемый русский народ, бессмертную Россию. Танк с пасхальной вербой проплывал, как золотой алтарь, подтверждая святость русского оружия. Казалось, на расцветающей вербе загораются лучистые свечи.
Следом двигался Союз десантников – голубые береты, тельняшки, поношенные камуфляжи. Здесь была молодежь, недавно отслужившая, еще тешащая себя буйными гуляньями в праздничные дни ВДВ. Здесь были седые ветераны, прошедшие бои под Кандагаром и Гератом. Стяги, которые колыхались над колонной, были сожжены солнцем пустынь, обуглены пожарами Шатоя и Грозного, пробиты пулями и осколками Хасавюрта и Аргуна. Впереди десантной колонны двигались инвалидные коляски с безногими героями, грудь которых украшали боевые ордена СССР и новой России. Лица инвалидов, в ожогах и шрамах, были строги и серьезны, в тайном озарении былых страданий и невзгод, перенесенных во имя Родины.
Колонну десантников продлили казаки. Одни шли пешим строем, другие гарцевали на конях. Разноцветные мундиры казачьих войск – донские, кубанские, семиреченские, уральские, амурские. Алые лампасы, золотые погоны, Георгиевские кресты. Красавец казак в седле оглянулся на товарищей, закрутил лихой ус и запел: «Из-за леса, леса копий и мечей едет сотня казаков-усачей». И весь пеший и конный строй откликнулся громогласно. Глянуло солнце, заиграло на погонах, и конь под запевалой стал играть, пританцовывая.
Колонны двигались по Кутузовскому проспекту. Тротуары были переполнены толпой, которая махала, кричала «ура», кидала демонстрантам цветы.
Шла колонна оборонных предприятий – Москва и Урал, Петербург и Поволжье, Казань и Ростов. Те, кто строил бомбардировщики и истребители, подводные лодки и корветы, ракеты ближнего и дальнего боя, боевые лазеры и космические аппараты. Это были инженеры, способные создавать сверхсложные машины. Конструкторы, изобретавшие оружие будущих русских побед. Рабочие, владеющие магией огня и металла. Над ними возвышалась платформа, на которой был установлен двигатель ракеты, предназначенной для марсианского полета. Голубая нержавеющая сталь. Драгоценно сверкающие сопла. Сплетение трубок и труб, как таинственных сосудов, по которым текут животворные соки. Двигатель возвышался, словно фантастическая скульптура, изделие гениального скульптора, не уступавшее своей красотой античным статуям. Он был разукрашен шелковыми лентами, как языческий Перун, который спустился на землю и снова, в буре огня, вознесется на небо.
Бравурно и радостно ударила музыка. Сталинский «Марш энтузиастов», казалось, раздвинул фасады проспекта, хлынул из невидимых скважин, которые были закупорены полвека, а теперь взыграли силой и молодостью. Шла колонна физкультурников, все в белом. Девушки с короткими прическами комсомолок, с круглыми грудями, на которых от холода проступили соски. Юноши с сильными лицами плакатных героев, с литыми мускулами и белозубыми улыбками. Казалось, эти прекрасные телом люди были представителями новой расы, идущей на смену болезненным и чахлым поколениям, наводнившим дискотеки, ночные клубы и супермаркеты. Среди колонны плыла платформа, на которой гимнасты, взлетая друг другу на плечи, выстраивали пирамиды, башни, живые геометрические фигуры, и одной из них, созданной из пластичных упругих тел, была пятиконечная звезда.
Физкультурников сменили ряды патриотов, ратующих за здоровый образ жизни. Члены военно-исторических клубов, мастера народных единоборств, отцы и матери многодетных семейств. Пестрели плакаты: «Русский – значит трезвый!», «Много деток – хорошо!», «Табачный торговец – враг народа!». Демонстранты несли на руках батут, на котором прыгали, крутились в воздухе, схватывались в борьбе упрямые босоногие молодцы, неутомимые и веселые.
Это организованное, построенное в ряды шествие продолжал людской поток, который лился сплошной лавой. Над ним улетали в небо надувные шары, развевались флаги, ленты. В толпе играли гармони, люди танцевали, принимали в свой круг стоящих на тротуарах. И все это голосистое, посвистывающее, приплясывающее множество двигалось по Кутузовскому проспекту. Мимо тяжеловесных сталинских домов, Бородинской панорамы, Триумфальной арки, к Поклонной горе, где шествие останавливалось. Набухало, растекалось на открытом пространстве, у шпиля, на котором, в небесах, несся Георгий Победоносец. Здесь же возвышалась трибуна, окруженная флагами. Она примыкала к загадочному, укутанному в полотнища сооружению, напоминавшему задрапированный памятник.
Все это видел Бекетов, узнавая в убранстве колонн свой замысел, свою режиссуру, которую положил в основу предвыборного митинга. Осмысленную стройность и созидательную мощь государства противопоставил слепой стихии разрушительного протеста. Этот митинг был задуман им как последний победный удар, опрокидывающий Градобоева. Как триумф Чегодаева, перед его вступлением в Кремль.
Он стоял в толпе, среди которой отливал золотом мистический танк, сиял, украшенный лентами, космический двигатель. Бекетов вдыхал весенний ветер, прилетевший с подмосковных полей, где еще лежали в оврагах последние снега, расцветали на опушках золотистые ивы, летели под облаками стаи птиц. Он был в нетерпении, как и тысячи окружавших его единоверцев, сынов Отечества, государственных мужей, исповедующих государственный символ веры. Ждал появления Чегоданова.
Тонко пропели фанфары. Взлетели флаги. И ликующий, с восторженным придыханием голос возвестил:
– Кандидат в президенты Российской Федерации Федор Федорович Чегоданов!
Еще продолжал звучать голос, а на трибуну летучим шагом, с отмашкой левой руки, вышел Чегоданов, в светлой расстегнутой куртке, без головного убора, стремительный, как порыв весеннего ветра. Он шел к середине трибуны, а за его спиной с таинственного сооружения начинали опадать покровы, слетало огромное полотнище. И возникало сияющее диво, фронтовой бомбардировщик Су-34, в блеске отточенных кромок, с хрустальным кристаллом кабины, весь в светоносных потоках, лучах. Казалось, он метнется вперед, брызнет огнем и взмоет в ликующий свет.
