– Что имеешь в виду? – тянулся к нему Премьер.
– Малая война в Дагестане. Крохотный локальный конфликт, продолжительностью не больше недели. Мы заманиваем в Дагестан чеченский отряд Басаева, в те районы, где окопались ваххабиты, столь тобою любимые. На пути чеченцев мы снимаем посты, отводим с перевала наш батальон. Даем чеченцам гарантии неприменения авиации. Подбрасываем кое-кому деньжат, на этот раз нефальшивых. Басаев входит в Чечню, и мы бьем его смертным боем. Бомбим самолетами, громим установками залпового огня, штурмуем мятежных ваххабитов и подымаем над их твердыней российский флаг. Силовики в восторге от победы, от наград и повышений по службе. Президент обнимает тебя, как сына, ибо ты спас страну от новой войны на Кавказе. Ты отомстил за Шептуна, и твои реверансы в сторону ваххабитов были лишь тактической хитростью. Ты победитель. Тебя обожает армия. Тебя боготворят патриоты. Царь Борис снимает с себя порфиру и торжественно, при скоплении народа, перед тысячами телекамер, надевает ее на твою победную голову!
– Ведь это война! – затряс головой Премьер. – Кавказ заминирован большой войной, а ты предлагаешь взорвать гранату на пороховом складе. Это большая кровь и, возможно, распад России!
– Речь идет о локальном конфликте. У нас есть специалисты по локальным конфликтам. – Зарецкий посмотрел на Белосельцева, словно только что его заметил. – Есть опытные теоретики локальных конфликтов, которые, как хирурги, делают операции на отдельном больном участке под местным наркозом. Поверь, все решит технология, военная, политическая, информационная. Я говорил с Татьяной Борисовной, и она одобряет. А что скажет Дочь, то сделает и Отец.
– За это могут судить!.. За это могут проклясть!.. – Премьер волновался, трусил и одновременно рисковал. Верил Зарецкому – и ждал от него вероломства.
– Решайся, – чувствовал его колебания Зарецкий, – план подготовлен в деталях. Намечены пути отвода войск. Намечены места их тайной концентрации для ответного молниеносного удара. Намечены аэродромы, откуда авиация полетит на бомбежку. Выделены средства для подкупа. Выделена квота на генеральские назначения и на звания «Героев России». Решайся! Стань Наполеоном!..
Белосельцеву казалось, ему погружают металлическое сверло в глубину живого зуба. Решение, которое готово было обернуться катастрофической войной, массивными перемещениями войск, распадом Кавказа, бессчетными трагедиями и смертями, принималось в соплях и слезах проходимцами, место которым в тюрьме.
– Учти, это твой роковой перекресток! Либо ты кубарем полетишь вниз и окажешься мелким клерком в какой-нибудь Счетной палате или Пенсионном фонде. Либо ты взлетаешь, как ракета, на вершину власти! Станешь властителем России, как Петр, как Сталин, возьмешь на себя в условиях современной России их бремя и миссию!..
Зарецкий, растопырив пятерню, устремил ее к Премьеру. Было видно, что у того кружится голова и на губах возникает подобие безумной улыбки.
– Дагестан – лишь часть твоего триумфа. Я веду тонкую игру с Истуканом, уговариваю его и пугаю. Рассказываю о заговорах среди военных. О неизбежном мятеже оголодавшего народа. О намерении регионов объявить о выходе из России. О коварных американцах, которые составляют «карту криминальной России», где помечены все преступные группировки, их связи с губернаторами, ведущими политиками, министрами и крупными чиновниками. Живописую ужасную судьбу Чаушеску, доводя Истукана до слезных истерик. Он подорван, неизлечимо болен, мечтает уйти в отставку, но так, чтобы обеспечить себе безопасное и тихое забвение вдали от неизбежных катастроф. – Зарецкий смеялся. – Ты, как только станешь Преемником, выдашь ему ярлык на неприкосновенность, оградишь от преследований за Беловежский сговор, за расстрел Парламента, за развязывание чеченской войны. Мы вывезем его за рубеж и покажем миру кротким богомольным старцем. А потом поселим в Альпийском замке, который уже для него построен. В вязаной тирольской шапочке он станет беседовать с туристами, и они будут называть его русский «Санта-Клаус». Люди о нем забудут, и ты один окажешься в фокусе мирового внимания…
Ты выиграешь молниеносную войну в Дагестане и возьмешь в плен Басаева. Мы провезем его в клетке по всей России, и ты предстанешь перед народом как избавитель. Прилетишь в истребителе на аэродром Махачкалы, и войска пройдут перед тобой победным маршем. Как Потемкину присвоили имя «Таврический», так тебя станут называть «Дагестанский». Все это обеспечит тебе оглушительную победу на выборах, проведение которых я возьму на себя. Я уже строю верную тебе политическую партию, которая оттеснит коммунистов. Подыскиваю ей какое-нибудь сильное звериное имя, например, «Русский медведь»… На устах Премьера блуждала безумная, больная улыбка. В глазах не было видно заведенных зрачков, а только голубоватые мертвенные белки. Казалось, с ним случился припадок – так побледнело от сладкого страдания его лицо.
– Но тебе для твоих деяний, для новых великих реформ потребуется время. Ты должен освободить себя от шлаков и ржавчины предшествующей эпохи. Ты должен отмыть себя от Истукана. И тогда ты объявишь о великом очищении. Созовешь новый «Двадцатый съезд партии», где выступишь с разоблачениями Истукана. Осудишь преступный Беловежский сговор, уничтоживший великий Советский Союз. Заклеймишь преступный расстрел Парламента и убиение невинных людей. Назовешь преступлением уничтожение цветущего Грозного средствами артиллерии и авиации. Выведешь на свет чудовищные факты коррупции, торговли алмазами, нефтью, государственными секретами. Назовешь главных преступников. Их осудят под ликованье толпы, а ты будешь ослепительно безупречен, что позволит тебе править Россией, вернуть ей былое величие!..
Белосельцев взглянул на Гречишникова и Копейко, которые сидели молча, потупясь.
– Ну что, ты согласен? – Зарецкий наклонился к Премьеру. – Начнем операцию в Дагестане?
– Да, – слабо отозвался Премьер.
– Тогда созывай силовых министров. Я отправлюсь к Татьяне Борисовне, чтобы она приготовила Президента. А сейчас мы позвоним Басаеву…
Зарецкий движением фокусника создал из воздуха мобильный телефон. И пока он набирал номер, отправлял сигнал через реки и горы, в далекое ущелье, где в вечернем саду, на ковре, под яблоней, отвалившись на шелковые подушки, дремал утомленный воин и восточная дева шелковыми пальцами растирала ему ноги, Белосельцев вспомнил недавний звонок Астроса.
– Шамиль, салям алейкум!.. – Зарецкий изобразил на лице радость встречи. – Обещал позвонить – и звоню!.. Прости, если потревожил твой сладкий сон!.. – Пока Зарецкий молчал, выслушивая далекий ответ, Белосельцев представлял, как морщится шелк подушки, в который упирается локоть Басаева, как на яблоне светятся наливные плоды, и смуглый охранник за цветущей изгородью колыхнул лежащий на коленях «Калашников». – А я тебе отвечу не текстом Корана, а словами Евангелия… Когда в Иудее началось избиение младенцев, Иосифу, у которого родился Иисус, явился во сне ангел и сказал: «Не бойся идти в Египет!»… И я тебе говорю: «Не бойся идти в Дагестан!»…
– Ты можешь мне верить, я договорился с военными, договорился с Премьером… Не будет авиации, не будет блокпостов… С перевала уйдет батальон, и ты пройдешь без препятствий… Эта маленькая заварушка на руку Баку и Тбилиси… Мы покажем, куда должен пойти нефтяной маршрут, а куда он не должен идти… Если хочешь, это просьба самого Шеварднадзе… Таким образом, ты увеличишь свою долю в нефтяном проекте… Для тебя это легкая прогулка, Шамиль, но на самом деле это большая политика, большая игра, большие деньги… Тебя знает Европа, знает мир… Рядом со мной Премьер… Он подтвердит. Зарецкий передал телефон Премьеру, и тот важно произнес:
