Через минуту гости были в кабинете. Шумели подошвами по паркету, потирали руки, оживленно здоровались с Гречишниковым и Белосельцевым.
– Так-так, – приговаривал Астрос, растворяя розовые влажные губы, направляя на горящие свечи и хрустальные бокалы свои выпуклые сияющие глаза, – значит, встреча на нейтральной территории!.. Швейцария, кантон Женева!.. Две враждующие армии объявляют перемирие и садятся за стол переговоров!..
– Блаженны миротворцы, – похихикивал Зарецкий, ласково приобнимая Гречишникова, – ибо они будут наречены Специальными Представителями по урегулированию олигархических споров.
– Только в интересах общего дела, – смущался от похвал Гречишников, – в интересах общей устойчивости и процветания!..
Копейко и Буравков стояли поодаль, после того как сухо, отчужденно пожали друг другу руки, демонстрируя неисчезающую враждебность и предубежденность. Как и следовало руководителям службы безопасности двух враждующих олигархов, чье соперничество приобрело характер беспощадной войны. Копейко и Буравков каждый достали из карманов электронные приборчики, поводили ими по потолку и по стенам, убеждаясь, что комната экранирована от подслушивания, что в ней отсутствуют укрытые микрофоны.
– Прошу к столу, господа! – жестом добродушного московского барина пригласил Гречишников. На его едва заметный кивок быстро и грациозно вошли служители. Несли французские и итальянские вина, серебряные супницы и салатницы. Замелькали салфетки, малиновые сюртуки, упало в хрустальные рюмки черно-красное вино.
Расселись так, как рассаживаются за столом переговоров. Астрос и Зарецкий сели визави. По правую руку от каждого поместились Буравков и Копейко. В торцах стола заняли места Гречишников и Белосельцев, причем Гречишников так поставил перед собой подсвечники, салатницы, блюда с закусками, что обозначил свою роль председателя, подкрепляя ее первым тостом.
– Достопочтенные господа! – поднялся он, держа тяжелый рубиновый бокал, скомкав сильным кулаком крахмальную салфетку.
– Мой друг и я, – он взглядом указал на Белосельцева, – мы оба благодарны за то, что вы откликнулись на наше приглашение, поверили нам, оценив наше бескорыстие и наше стремление исходить из интересов общества, страны в целом, оберегая ее хрупкий политический выбор, делая все, чтобы хаос, злая воля и бессмысленное соперничество не уничтожили первые робкие плоды развития…
Оба магната одинаково склонили головы, вслушиваясь в интонации сказанного, словно старались различить фальшивую ноту.
– Мы прекрасно понимаем уровень ваших разногласий, разброс ваших интересов, различие ваших темпераментов и талантов, позволивших вам создать могущественные и процветающие корпорации, по праву именуемые империями. Каждая по-своему, они являются локомотивами нашего развития, образцами экономического, политического и личностного поведения…
Астрос и Зарецкий почти одновременно коснулись пальцами носов.
– Однако приходят времена, когда разногласия должны уступить место координации и договоренностям, распря должна ознаменоваться союзом, безудержное расходование сил должно смениться соединением усилий и складыванием возможностей. Такие времена наступили. Стремительное и во многом необъяснимое восхождение известной вам персоны внушает массу тревог. Ставит множество острых вопросов. Обсуждение этих вопросов мы бы смогли совместить с необременительным ужином, на котором я от имени руководства «Фонда» имею честь вас приветствовать! – Он чокнулся с Астросом и Зарецким, поклонился остальным, напоминая осанкой и благородством английского лорда, принимающего друзей в фамильном замке.
Некоторое время Астрос и Зарецкий с аппетитом ели, запивая вкусную еду большими глотками вина. Буравков и Копейко, как верные стражи, едва притронулись к бокалам, пренебрегая едой. Исподлобья, настороженно посматривали друг на друга, готовые схватиться насмерть, если над их хозяевами нависнет опасность.
– Как я понимаю, вы нам предлагаете заключить «пакт о ненападении». – Астрос дожевывал аппетитный кусок, обращаясь к Гречишникову. – Но ведь мы неоднократно его заключали. И видит бог, не я его нарушал. Не я посылал свои дивизии через демилитаризованную зону и совершал акт внезапной агрессии!
– Разве я? – Болезненное желтоватое лицо Зарецкого выразило высшую степень недоумения, а узкие плечи изумленно подскочили. – О моем миролюбии рассказывают анекдоты. Я предпочитаю потерять, но не развязывать войн. Россия так велика, в ней столько неосвоенных богатств, неиспользованных возможностей. Деньги можно делать прямо из воздуха. И если у тебя голова на плечах, ты всегда найдешь свою жилу, не влезая в огород к конкуренту. Сделай шаг за пределы Садового кольца и найди свое счастье!
– Ты нашел свое счастье внутри Кремлевской стены. – Голубые глаза Астроса хохотали, но в их водянистой глубине мерцала темная синь стального сердечника. – Говорят, ты настолько пользуешься расположением Дочери, что она допускает тебя к утреннему туалету. Ты знаешь марку туалетной воды, которой она освежает себя. Говорят, будто ты овладел искусством педикюра, для чего специально прошел курс во Франции.
– Татьяна Борисовна находит меня более привлекательным, чем тебя, – мелко засмеялся Зарецкий. Его продолговатая лысеющая голова, покрытая темными волосяными волокнами, дергалась на тонкой шее, и весь он был худосочный, вымороченный и жалкий, если бы не страстные, умные глаза.
– Не сомневаюсь, что внешность твоя обманчива и ты обладаешь какими-то внутренними несравненными достоинствами, без которых не может обходиться Дочь, – язвительно, с превосходством баловня и красавца заметил Астрос. – Иначе как объяснить ее действия, благодаря которым меня оттеснили от аукциона и к тебе за бесценок перешла львиная доля коммуникационных технологий? Чем таким особенным, невидимым сквозь одежду, мог ты ее пленить, если она через МИД заблокировала для меня аренду американского спутника, и я на целый год опоздал с развертыванием телевещания на Сибирь. И разве не ты науськал ее папашу, который сместил моего друга министра финансов, в результате чего мои банки и мои корпорации были поставлены на грань банкротства. И теперь мне предлагают заключить очередной мир «на вечные времена»! – Будем справедливы, – взволновался Зарецкий. – Кто после неудачного для тебя аукциона взорвал бомбу под моим «мерседесом» и я, чудом уцелев, держал на коленях оторванную голову моего шофера? Кто после провала твоей аферы с американским спутником застрелил телеведущего моей главной программы, после чего к тебе перешел основной поток дорогостоящей телерекламы? Кто после отставки коррумпированного министра финансов развернул в российских, израильских и американских газетах травлю на меня? Поэтому у меня еще меньше резонов серьезно воспринимать пальму мира, которой ты маскируешь позиции своих информационных пушек.
Они сидели напротив друг друга, ненавидящие, ожесточенные, и выражение их лиц, казалось, исключало всякую возможность согласия.
Гречишников все это время молчал. Не мешал разгоравшейся распре, позволяя скопившейся неприязни выступить на поверхность.
