– Вы недопустимо медлили с передачей мне револьвера, и я
вынужден был сам его у вас забрать, – запальчиво заявил Холкомб.
– Мне кажется, что это нюансы формального характера, –
заметил судья Киппен. – Есть ли у защиты действительно серьезные основания
полагать, что этот револьвер – не то оружие, которое использовалось для
убийства? Быть может, вы хотите доказать, что убийство было совершено при
смягчающих вину обстоятельствах?
– В отношении оружия, Ваша Честь, – ответил Мейсон, – я хочу
одного: пусть мне предъявят неоспоримые доказательства того, что именно оно
было орудием преступления.
– Могу я узнать, почему вы так на этом настаиваете? –
спросил судья Киппен. – Мне кажется, что вам, как адвокату, следует с большим
благоразумием принимать то, о чем не может быть двух мнений.
– Как вы уже слышали, Ваша Честь, из этого револьвера
проводились опытные стрельбы. Эксперты сравнили полученные образцы пуль с той,
которая послужила причиной смерти потерпевшего, – сказал Мейсон, – и я хочу
поскорее ознакомиться с результатами этой экспертизы, чтобы моя подзащитная
смогла внимательно изучить фотоматериалы и должным образом подготовиться к
защите.
– Понятно, – сказал судья Киппен. – Думаю, это можно
устроить. Мистер Строн, у вас, несомненно, уже есть среди прочих бумаг
заключение баллистической экспертизы. Почему бы вам не познакомить с ним
Высокий Суд и не доказать наконец, что именно этот револьвер послужил орудием
убийства? А затем, доказав, что он находился у ответчицы, вы сможете…
– В этом-то и загвоздка, Ваша Честь, – досадливо скривился
Строн. – Пуля, послужившая причиной смерти жертвы, оказалась очень сильно деформированной.
Она совершенно плоская с одной стороны, а со второй имеет некоторые
повреждения, нанесенные во время вскрытия хирургическим инструментом, когда ее
извлекали из головы потерпевшего.
– Вы хотите сказать, что пулю невозможно идентифицировать? –
спросил судья Киппен.
– Э-э, я… С вашего разрешения, я хотел бы задать этому
свидетелю еще несколько вопросов, чтобы внести ясность, – поспешно сказал
Строн.
– Задавайте.
– Надеюсь, я смогу представить два или три вещественных
доказательства, которые окажутся столь красноречивыми, что снимут все сомнения
относительно сути произошедшего. Сержант Холкомб, я хочу обратить ваше внимание
на наволочку, находившуюся на голове потерпевшего. Она у вас с собой?
– Да, сэр. Она здесь.
Сержант Холкомб открыл небольшую сумку и достал оттуда
наволочку в бурых пятнах крови.
– Скажите, сержант, вы обнаружили на этой наволочке метку
прачечной?
– Да, сэр. Обнаружил.
– Вам удалось установить, какой прачечной эта метка?
– Да, сэр.
– Вы нашли другие наволочки с теми же метками?
– Да, сэр.
– Где?
– В бельевой ресторана «Горная корона».
– Вы осматривали комнату ответчицы?
– Да, сэр.
– И кровать тоже?
– Да, сэр, осматривал.
– Когда?
– Почти сразу же после того, как приехал в «Горную корону».
– И что вы обнаружили?
– На кровати лежали две подушки. Одна из них была в
наволочке, на второй наволочка отсутствовала.
– Что касается наволочки на голове Стива Меррила, как
по-вашему, она была натянута на нее до или после смерти упомянутой жертвы?
– После смерти, сэр, и…
– Минутку, – вмешался судья Киппен. – В том, как вы задаете
вопросы, заметна тенденциозность, которая может спровоцировать нужный вам ответ
свидетеля.
– Защита не возражает, – сказал Мейсон. – Мы готовы пойти
навстречу обвинению во всем том, что не считаем спорным.
– Не считаете спорным? – переспросил удивленный судья.
Строн вскочил и шагнул к столу адвокатов.
– То есть вы признаете, что наволочка оказалась на голове
потерпевшего после его смерти? – недоверчиво сказал он.
Мейсон пожал плечами.
– Я не вношу протеста против заданного вопроса. Вы же можете
делать из этого любые выводы, какие только пожелаете. Я всего лишь известил
Высокий Суд о том, что предпочитаю воздержаться от протеста, когда нахожу факт
бесспорным.
Строн медленно опустился на сиденье. Он казался изрядно
озадаченным.
– Хорошо, продолжайте, – раздраженно бросил судья. –
Свидетель, отвечайте на заданный вопрос.
– Наволочка была натянута на голову потерпевшего уже после
его смерти, – сказал Холкомб. – В ней есть дыра. Но дыра эта не от пули –
вокруг нее нет следов пороха, пороховой гари и прочих характерных признаков. В
то же время такие следы найдены на волосах и коже головы убитого. Мы провели
следственный эксперимент, пытаясь установить, каким образом могли возникнуть
подобного рода пороховые отметины, и обнаружили, что они появляются, если
выстрел производится с расстояния около восьми дюймов от цели или, если быть
точным, с расстояния от семи до девяти дюймов.
– Какое оружие использовалось в эксперименте? – спросил
Мейсон.
– Вот этот револьвер.
– Иными словами, – сказал судья Киппен, – вы утверждаете,
что этот револьвер и был орудием убийства?
– Да. У меня нет ни малейших сомнений, Ваша Честь, – заявил
Строн. – То, что пулю, послужившую причиной смерти жертвы, не удалось
идентифицировать с той же легкостью, с которой были идентифицированы иные пули,
обусловлено только неблагоприятным стечением обстоятельств. Однако я могу с
помощью косвенных улик доказать, что убийство совершилось с использованием
именно этого оружия.
– Доказывайте, – приказал судья Киппен.
– Итак, вы утверждаете, – Строн повернулся к сержанту
Холкомбу, – что наволочка была натянута на голову потерпевшего после его
смерти?
– Совершенно верно.
– И в качестве одного из доказательств этого вы приводите
отсутствие на ней пороховой гари и прочих отметин?
– Да, сэр. Отметьте также тот факт, что дыра в ней проделана
не пулей.
– У вас есть и иные доказательства?
– Да, сэр.
– Какие же?
– Когда наволочку натягивали на голову потерпевшего, ее
слегка перекосили, чтобы совместить заранее прорезанные дыры с глазами. Иными
словами, наволочка, натянутая на голову мертвого уже человека, оказалась не
совсем на месте, и ее поправили. В результате на внутренней стороне наволочки
остался хорошо заметный след – пятно крови, имеющее характерную вытянутую
форму. По-иному объяснить появление этого пятна на наволочке не представляется
возможным. Вы можете убедиться в этом сами.
